Вельяминовы. Время бури. Книга 1

Геббельс, удовлетворенно, понял, что герр Питер Кроу интересуется искусством. На первом приеме, они обсуждали стихи Гете. Герр Петер даже читал их наизусть. Герр Кроу прислал в подарок Геббельсу редкую книгу, первый перевод «Страданий юного Вертера» на английский язык, сделанный в конце восемнадцатого века. Питер купил том у букиниста на Чаринг-Кросс. Экземпляр, с пометками Байрона, находился в архиве покойной бабушки Джоанны, однако Питер не собирался раздаривать сокровища Британского музея нацистам.

Они и сейчас говорили об искусстве, устроившись на диване, с бокалами шампанского. Питер упомянул, что был в мастерской Циглера, и ездил на заводы, в Гессене. Он восхитился немецкими живописцами, воспевающими физический труд, во славу рейха. Циглер написал портрет Геббельса, сделав его суровым, арийским красавцем. Рейхсминистр держал картину в кабинете, и часто ловил себя на том, что исподтишка ей любуется. Герр Кроу, оказывается, тоже позировал мэтру. Геббельс, весело сказал:

– Значит, увидим вас на картине, посвященной немецкой молодежи, герр Петер. И может быть, – он тонко улыбнулся, – вы начнете чаще посещать Германию? Мы старались, чтобы вам понравилось…, – на совещаниях, где присутствовал Геббельс, неоднократно говорилось, что Германии нужна сталь и бензин заводов Кроу. Герр Петер любовался танцующими парами.

Играли венский вальс. Гитлер любил музыку Штрауса, Кальмана и Легара. Геббельс, озабоченно подумал:

– Ходили слухи, что у Штрауса дед был еврей. Он принял католицизм, но все равно…., Легар на крестившейся еврейке женат, а Кальман и просто еврей. Надо что-то с ними делать…, – в рейхе существовал статус «почетных арийцев».

Ученые и деятели искусства могли его получить, но Геббельс понимал, что Цвейг и Фейхтвангер, предпочтут умереть, нежели чем вернуться в рейх, пусть и с почестями.

– И Брехт, и Ремарк…, – Геббельс поморщился:

– Они не евреи, они немцы. Гениальные немцы…, – рейхсминистр отлично разбирался в литературе. Оставшиеся в рейхе писатели годились только на то, чтобы точить карандаши Фейхтвангеру и Ремарку. Геббельс услышал голос герра Кроу:

– Я начал учить немецкий язык в семнадцать лет, рейхсминистр, когда поступил в Кембридж. Я восхищаюсь гением фюрера, вашей страной…, – лазоревые глаза герра Кроу блестели. Геббельс, мимолетно, подумал:

– Если он переедет в Германию, у меня будет с кем поболтать о музыке, о книгах…, – говоря с Геббельсом, Питер видел ласковую улыбку мальчика Пауля:

– Все ради него, – напоминал себе Питер, – ради него, и других детей. Ради больных, над которыми измываются так называемые врачи, ради евреев Германии. Ради страны. Правильно Генрих говорил, когда мы к Берлину подъезжали. Мы работаем для того, чтобы немцы прозрели. Поэтому терпи, и делай свое дело.

Немецкий язык Питер начал учить в четыре года, с французским и русским. Мать хотела, чтобы он знал язык покойного отца. По-русски Питер давно не говорил, и пообещал себе:

– Когда все закончится, когда я вернусь домой, опять начну заниматься. Стивен даже лучше меня справлялся. Он в Испании, наверняка. Туда много добровольцев поехало, из Советского Союза тоже…, – Питер учился с детьми Холландов. Кузина Тони тоже знала русский язык, как и Маленький Джон, как и Констанца Кроу.

– Они сами захотели на занятия ходить, – смешливо подумал Питер, – не могли перенести, что я учу язык, которого они не знают. Господи, семью бы увидеть…, – они с Геббельсом перешли на обсуждение голливудских лент. Питер старательно избегал упоминаний о Фрице Ланге и Марлен Дитрих. Он помнил тихий голос дяди Джона:

– Геббельс, по слухам, лично занимается нацистским кинематографом. Он большой любитель актрис, певиц. Ты понимаешь, о чем я.

Питер кивнул: «Конечно».

По возвращению в Берлин они с Генрихом играли на кортах, в его спортивном клубе. У сетки можно было поговорить спокойно. Генрих предупредил фрейлейн фон Вальденбург. Девушка собиралась принять ухаживания Питера.

– Все равно ненадолго, – почти весело заметил Питер, подбросив мяч, – скоро мы уезжаем…, – посмотрев на лицо Генриха, он обругал себя:

– Мог бы прикусить язык. Ты уезжаешь, а он остается. И Габриэла покидает Германию…, – фон Рабе, неожиданно, улыбнулся:

– Ничего. У меня хорошие ребята. Мы справимся. Помни, – он забрал мяч у Питера, – фрейлейн Юнити на тебя больше не обращает внимания, но это ничего не значит. За тобой следят, и будут следить. На приеме, скорее всего, появится кто-то из СД.

Шелленберг тоже не танцевал, он был на работе.

Стоя у стены, он, внимательно рассматривал герра Питера Кроу. Раньше Вальтер видел его только на фото. Шелленбергу герр Кроу понравился. Несмотря на небольшой рост, осанка у него была отличная, спортивная. Шелленберг вспомнил досье:

– Он увлекается греблей и теннисом, в футбол играет, как все англичане. Отец его на войне погиб, он был русский…, – русские эмигранты, консультировавшие СД, объяснили Шелленбергу, что покойный отец герра Кроу происходил из семьи, по крови старшей, чем Романовы.

– У них никогда не было титула, – задумчиво ответил Шелленберг. Он услышал смешок: