Вельяминовы. Время бури. Книга 1

– Не надо доставать оружие, сеньор Петр. Подобное не в ваших интересах, поверьте…, – они поднялись на третий этаж, Макс открыл дверь квартиры:

– Планировка, вам, кажется, знакома. Гостиную найдете сами…, – в глазах русского метался страх.

Макс, невольно, потянул носом. Ему показалось, что в квартире, до сих пор, пахнет лавандой.

– Садитесь, сеньор Петр…, – он поставил перед юношей пепельницу и положил пачку немецких сигарет. Молодой человек вздрогнул:

– У меня есть…, – рука поползла в карман. Макс навел на него вальтер:

– Я вам не советовал совершать необдуманные поступки, сеньор Петр. Или товарищ Петр…, – он вынул из конверта фотографии. Гауптштурмфюрер остался довольным. Снимки получились отличного качества. Записи с микрофонов тоже оказались прекрасными. Макс подошел к магнетофону. Прибор, утром, водрузили рядом с радио. Фон Рабе нажал кнопку.

– Кажется, все происходило здесь…,– задумчиво сказал Макс, слушая женский крик: «Еще, еще…, Я хочу тебя, так хочу…». Русский не отводил глаз от фотографий.

– За столом…, – Макс наклонился над его плечом:

– И на стуле, и на кровати. Интересные снимки из ванной. За такие фото любой порнографический журнал заплатит хорошие деньги. Между прочим, – фон Рабе покашлял, – в Америке, во многих штатах, подобные практики наказываются тюрьмой. А как с этим обстоит дело в Советском Союзе? – он перемотал пленку на магнетофоне.

– Тонечка, – услышали они шепот, – я люблю тебя, Тонечка…, – у русского тряслись губы. Он попытался встать:

– Можете отправлять фото, куда хотите, – сеньор Петр откинул голову:

– Нет никакого преступления в том, что мужчина и женщина…, – Макс положил ему руку на плечо:

– Не торопитесь, товарищ Петр. Смотря, какая женщина…, – заставив юношу сесть, он отдал ему папку со статьями леди Антонии.

– Вы знаете языки, – небрежно заметил Макс, – разберетесь. Здесь и снимок имеется…, – он, ловким жестом, подсунул Петру вырезку из Freedom, – думаю, вам хорошо знакомо лицо девушки. И тело тоже…, – он рассмеялся. Freedom была органом британских анархистов.

Петр не верил своим глазам. С фото на него смотрела Тонечка, как он называл, про себя девушку. Она стояла на трибуне, под черным флагом анархистов. В подписи говорилось: «Антония Холланд выступает на собрании партии».

– Холланд, – одними губами, незаметно, прошептал Петр. Он знал, что запомнит ее имя, навсегда.

– Газеты ПОУМ, из Барселоны, – Макс расхаживал по гостиной, – тоже очень интересное чтение, товарищ Петр. Вы, в «Правде», пишете, что Троцкий и его банда находятся на содержании у нацистов. Мы читаем ваши публикации, – Макс поднял бровь:

– Мне кажется, – гауптштурмфюрер пощелкал пальцами, – все очень, как бы сказать, сходится. Связь с поклонницей Троцкого. У вас за такое недавно шестнадцать человек расстреляли. Несомненно, – он упер руки в стол, – вы тоже, товарищ Петр, получаете задания от шпионского центра в Мехико…, – Воронов слушал и не слышал его. Он знал, что Тонечка ошибается.

– Она молода, – сказал себе Воронов, – ей восемнадцать лет. Она запуталась. Когда мы с ней встретимся, я обязательно раскрою ей глаза. Она полюбит товарища Сталина, поймет, что именно он является лидером мирового коммунизма…, – Эйтингону о Тони рассказывать было нельзя. Как бы хорошо начальство не относилось к Петру, подобных ошибок не прощали. Он бы никогда не смог доказать своей невиновности.

– Даже Иосиф Виссарионович мне не поверит…, – горько подумал Петр, – но нельзя ничего скрывать от партии.

Он разозлился:

– Кукушка скрывала своего отца, американца. Зря, что ли, документы в запечатанном конверте лежали? Иосиф Виссарионович, правда, сказал, что партия знала о Горовице, но все равно…, – Петр поднял лазоревые глаза: «Что вы хотите?»

– Слышу голос разумного человека, – одобрительно отозвался фон Рабе: «Я сварю кофе, и мы с вами подробно поговорим, товарищ Петр».

Воронов уходил с квартиры с адресом безопасного ящика, в Париже, куда надо было отправлять письма. Фон Рабе пообещал, что его найдут, в Москве. Макс провожал взглядом спину Мухи:

– Очень хорошо. Он, все, что угодно сделает, только бы фотографии не попали в руки его начальства, в Москве. Будет поставлять сведения…, – Муха сказал, что у республиканцев есть приметы высокого, светловолосого немца. Макс, про себя выругался:

– В музее я представлялся французом. Неужели парень выжил? Но как? Я совершенно точно его застрелил. Ладно, – он оглядел квартиру, – хватит здесь болтаться. Ребята присмотрят за Мухой. Мне пора заняться фрейлейн Констанцей, и ее работой на благо рейха. Моей будущей женой, – Макс, почувствовал, что улыбается.

Петр встречался с Эйтингоном в штабе мадридского фронта. Он придумал историю о своей вербовке, о том, что он позволил себе изобразить пьяного.

Воронов шел, повторяя себе:

– Если все это правда, то они, действительно, держат меня в руках…, – Петр поднял голову. В небе барражировали самолеты:

– Я найду Тонечку. Это просто комбинация нацистов, ее оболгали. Иначе быть не может. Мы навсегда останемся вместе, – посмотрев на часы, Воронов прибавил шаг.