Вельяминовы. Время бури. Книга 4

Раву Горовицу позволили взять на гауптвахту бархатный мешочек с талитом и тфилин. Умывальная здесь, как и почти во всех бараках, помещалась в конце коридора. Молиться в камере Аарону разрешалось. В узкой комнате, с зарешеченным окном, усевшись на койку, Аарон понял, что в мешочке лежит еще один, маленький. Улетая с базы Гамильтон, в Калифорнии, Аарон сунул семейное кольцо именно сюда, боясь его потерять.

В камере горела одна, слабая лампочка, ставни окна были распахнуты. Гауптвахту построили на краю административного комплекса. Отсюда до синагоги, было, минут пять хода. Отправляя его на гауптвахту, начальник базы, недовольно, заметил:

– Будете выполнять свои обязанности, лейтенант Горовиц. Я не собираюсь, из-за вашего безобразного поведения, лишать солдат и офицеров капеллана… – на утреннюю молитву Аарона водили под конвоем. Охранники ждали его в коридоре, у двери синагоги. Аарон не стал говорить полковнику Бенсону о том, что Мэтью делал в научной зоне. Он вспоминал слезы кузины:

– Не надо ее… мисс Маккензи в это вмешивать. Мэтью всего равно солжет. У него и в детстве язык был без костей, – угрюмо подумал рав Горовиц:

– Он всегда ухитрялся выйти сухим из воды. И ей… то есть мисс Маккензи, тяжело будет о подобном говорить. Она девушка… – майор Горовиц, впрочем, выставил все случившееся простым непониманием.

– Шабат, господин полковник, – развел руками Мэтью, – рав Горовиц выпил немного больше, чем нужно. Готовился к Пуриму, – он обаятельно улыбался, – в будущий праздник положено употреблять спиртное… – Бенсон хлопнул рукой по столу:

– Не на вверенной мне базе, лейтенант Горовиц. Не умеете пить, лучше не беритесь… – Аарон, искоса, посмотрел на Мэтью. Щека кузена еще пылала:

– Очень хорошо, – Аарон заставил себя не отвечать, – все равно, он скоро уедет, в Калифорнию. Главное, чтобы Мэтью ее… мисс Маккензи, больше не трогал… – кузен обещал ему неделю гауптвахты. Аарону дали две, внеся в его личное дело выговор.

– Отличное начало службы в армии, – ядовито сказал Бенсон, расписываясь, – надеюсь, это послужит вам уроком, лейтенант Горовиц. Пропуска для того и придумали, чтобы ими пользоваться. Если вам запрещен доступ на определенные территории… – он подул на чернила, – родственница там работает, или не родственница, правила для всех одинаковы… – Аарону велели переодеться в полевую форму. В ней же он и должен был вести молитву, даже в Шабат. Прихожане, деликатно, не говорили с ним о наказании. Рав Горовиц, краем уха, услышал, что кузен покинул базу. В столовую Аарона не водили, еду приносили прямо сюда. Новостей он никаких не знал, однако охранники сказали, что Люфтваффе, три дня, бомбило город Суонси, в Уэльсе, стерев его с лица земли. Аарон волновался за семью, но никакого способа связаться с отцом, или братом, не было.

Достав маленький мешочек, он положил на ладонь старое, тусклого золота кольцо, с темной жемчужиной. В открытом окне, за решеткой, заходило огромное, медное солнце. Аарон посмотрел на хронометр. Скоро приходили охранники, вести его на шабат. В последние дни дожди прекратились, погода стояла хорошая. Возвращаясь утром, после молитвы, в тюремный барак, Аарон, исподтишка, озирался. Ему хотелось увидеть мисс Маккензи, Дебору, высокую, стройную, с играющими золотистыми искорками, темными глазами. Жемчужина напомнила Аарону ее глаза:

– Черна я, но прекрасна, дщери Иерусалимские… – пробормотал Аарон. Он глубоко вздохнул, откинувшись к стене:

– Она не придет на шабат. Первый раз познакомилась с евреями, с родней, и вот как вышло… – доктор Горовиц часто пел детям песню на ладино, о Моренике, смуглой девушке.

Отец улыбался:

– Ваш дедушка Джошуа ее бабушке пел, в Чарльстоне, когда они на гражданской войне встретились… – в теплой жемчужине отражалось закатное солнце. Отец говорил, что кольцо очень старое. Драгоценность сохранилась со времен, когда предки вице-президента Вулфа жили в колониях, в Джеймстауне:

– Дедушка Дэниел подарил его бабушке Салли… – услышал Аарон мягкий голос отца, – и оно к бабушке Бет попало… – Аарон коснулся жемчужины:

– Подарил, но не женился. Но дедушка Джошуа ждал, пока бабушка Бет станет еврейкой. Долго ждал… – он сжимал в руке кольцо:

– Мне и ждать незачем. Дебора… то есть мисс Маккензи, она еврейка. Но ведь она не захочет, зачем ей… – он сидел с непокрытой головой. Темные, вьющиеся волосы были влажными, после душа.

Он вспомнил, как Габи мыла ему голову, в Берлине, после погрома, в кафе. Девушка шептала:

– Выпей чаю, и ложись, милый мой. Я буду рядом, я никуда, никуда не уйду… – она устроила его в постели, прижавшись щекой к плечу:

– Не думай об этом, Аарон. Я здесь, я с тобой. Возьми меня за руку… – Аарон заснул, не выпуская ее тонких пальцев:

– И с Кларой так было… – он зажал кольцо в ладони, – я обнимал ее, и закрывал глаза… – Аарон, тоскливо, попросил:

– Пусть она будет счастлива, пожалуйста. Она, дети. И мисс Маккензи, Дебора… Пусть тоже будет счастлива… – он, внезапно, улыбнулся: