Вельяминовы – Время Бури. Книга первая

– Чтобы воровать у нас евреев! – взорвался молодой человек, его ровесник. Аарон, что с ним бывало редко, разъярился: «Это не состязание, господин Бен-Цви! Евреи имеют право выбирать, где им жить!»

– Всякий еврей, осташийся в галуте, – надменно сказал Бен-Цви, – предает свой народ, рав Горовиц, – велев себе ничего не отвечать, Аарон, преувеличенно аккуратно, закрыл дверь. Старики считали, что американским родственникам они ни к чему, и даже не появлялись в очереди у кабинета Аарона.

Два раза в неделю, рав Горовиц вел молитву, в благотворительном доме, содержавшемся еврейской общиной. Завтракая со стариками, Аарон, невзначай выспрашивал у них, о семье. Ничего не говоря, он заносил сведения в списки, и появлялся у своих подопечных, с конвертами. Старики изумлялись тому, что нашли их двоюродных племянников или дальних кузенов. Аарон разводил руками: «Понятия не имею, как это случилось. Должно быть, ваша родня сама пришла в «Джойнт».

В кабинете, собрались одни раввины. За чаем и печеньем они обсудили празднование Хануки, уроки в еврейской школе. Голос фрейлейн Ирены затих, раздались аплодисменты.

– Габи тоже петь будет, – ласково улыбнулся Аарон:

– Дуэтом с фрейлейн Иреной, из Мендельсона…, – кафе Зильберштейна размещалось в полуподвале, наискосок от синагоги. Окна выходили на Ораниенбургерштрассе. Изредка по улице громыхал трамвай, а в остальном воскресный вечер был тихим. Редкие фонари качались под ветром, отбрасывая полосы света на темную улицу. Аарон увидел отблеск автомобильных фар, раздались гудки. Машины остановились, они услышали хохот: «Кафе Зильберштейна! Сюда, ребята!»

– Габи…, – Аарон поднялся, – нельзя, чтобы Габи видели. Только бы она не успела на сцену выйти…, – дверь распахнули. Зильберштейн прошептал:

– Служебный вход открыт. Приехало СС, уходите, немедленно уходите…, – в кафе повисла тишина, раздался выстрел. Аарон, было, рванулся в зал. Рав Бек схватил его за руку:

– Уводите фрейлейн фон Вальденбург и мадам Горр. И не смейте сами возвращаться…, – они заметили в коридоре черные кители. Эсэсовцы закричали: «Ни одному жиду не удастся спрятаться. Тащите их в зал, ребята!». У Аарона, в кармане пиджака, лежал американский паспорт. Он посмотрел на раввинов:

– Я здесь самый молодой, раву Беку седьмой десяток идет, – Аарон первым вышел из комнаты. Он остановился перед невысоким, светловолосым эсэсовцем, с нашивками обершарфюрера:

– Господа, это всего лишь вечеринка. Нам не запрещено собираться, такого закона нет…, – обершарфюрер презрительно взглянул на него. Лениво подняв руку, он ударил Аарона по лицу: «Без разговоров, я сказал! А то на коленях в зал поползешь!». Аарон успел подумать:

– Только бы Габи за сценой осталась…, – дуло пистолета уперлось ему в спину, щека горела. Аарон, подняв голову, пошел в зал.

Эстраду в кафе Зильберштейна закрывали потертые, бархатные занавеси. Уволенные еврейские актеры и музыканты выступали здесь, по вечерам. По рядам пускали поднос, но Зильберштейн отказывался забирать процент: «Еще чего не хватало. Это заповедь, мицва. У меня пока свое кафе, а людям есть нечего». На первом отделении концерта, сидя рядом с Аароном и тетей Ривкой, Габи поняла:

– Пришло много пар. Юноши, девушки. Господи, они на свиданиях. Все равно, несмотря ни на что…, – она, невольно, отерла глаза. Аарон незаметно взял ее за руку. Рав Горовиц не отпускал ее ладони, до конца сонаты Моцарта, что играл отец Ирены Фогель.

Аарон смешливо шепнул ей: «Раввины удаляются». Габи улыбнулась:

– Мое последнее выступление, на публике. У нас хупа через два года, но все равно, я стану женой Аарона…, – по нюрнбергским законам, брак, заключенный в консульстве, или за границей, в обход правил, считался недействительным. Габи и Аарона такое не волновало. Она не собиралась показывать брачное свидетельство нацистам. В конце недели Габриэла получала американскую визу. В Нью-Йорке она подавала прошение о гражданстве США:

– Маленькая родится американкой, – весело сказал Аарон, – наша Этель…, – они хотели назвать ребенка в честь покойной матери рава Горовица.

Тетя Ривка пришла за кулисы, помочь Габи с Иреной переодеться в концертные платья. Подруга быстро скалывала черные косы на затылке, устроившись перед зеркалом. Кафе Зильберштейна было маленьким, на вечеринку собралось больше сотни человек. Роксанна застегивала молнию на спине Габи. Они услышали грохот сапог и пьяный смех. Миссис Горр велела девушкам:

– Ни слова! Даже не дышите. И вообще…, – она толкнула Ирену в угол:

– Сидите здесь, обе!

Роксанна накрыла девушку платьями, та прошептала:

– Фрау Горр, но мои родители…, – Габи уцепилась за руку Роксанны:

– Тетя Ривка, но Аарон…, – Роксанна смотрела в зал, через щель в занавесе. Она повернулась к девушке: «Тихо!»

Габи, внезапно, вскинула голову:

– Я пойду туда, я должна…, – она закусила губу. Роксанна встряхнула ее за плечи: