Вельяминовы – Время Бури. Книга первая

– Герр Майорана сам познакомится с фрейлейн Кроу. Они ученые, оба не от мира сего. Они найдут общий язык. Познакомится, сделает вид, что очарован, пригласит ее в Италию…, – потом в дело вступало СД. Макс не сомневался в успехе операции. Он шел по узкой улице, направляясь к Королевскому театру. Вечер был теплым, в кафе сидели бойцы республиканской армии, с девушками. Опустившись на кованый стул, он заказал кофе с молоком. У него еще оставалось время.

– Затишье, – он посмотрел на темное, почти ночное небо, – но это ненадолго. Скоро легион «Кондор» преподнесет городу сюрприз. Хорошо, что мы знаем о налете. Не хочется погибать под дружественным огнем. Но я и не погибну, – Макс вытянул длинные ноги, покуривая, рассматривая девушек:

– Я увижу торжество идей фюрера, увижу моих детей, в форме Гитлерюгенда. Увижу, как Эмма замуж выходит, как Отто и Генрих женятся…, – он вспомнил колонны штурмовиков, на партийном съезде, в Нюрнберге:

– Рейх будет простираться от Атлантического океана до Сибири, – уверенно сказал себе Макс, – от Гренландии, и до Ганга. Гений фюрера осветит нашу жизнь, мы получим новое оружие, оружие возмездия. Германия станет хозяином мира, – расплатившись, он исчез в шумной, вечерней толпе.

Табльдот в пансионе «Бельградо» накрывали в общей столовой, но постояльцы могли забрать тарелку наверх. Сеньор Хорвич, обычно, уносил еду в комнату. Меир любил читать за обедом. Когда Меир был ребенком, отец всегда журил его за эту привычку.

Меир устроился на подоконнике, с тарелкой бобов и картошки. Свинины он не ел, приходилось, чтобы не вызвать подозрений, выдавать себя за вегетарианца. Такое в Европе считалось американской блажью, никто не задавал лишних вопросов.

Меир пережевывал несоленые бобы, читая газету:

В Нью-Йорке, первым делом, пойду к Рубену. Поем солонины, хот-догов, закажу гамбургер. Два гамбургера…, – картошка была поджаристой, вкусной. Меир улыбнулся: «Ее я бы еще съел, с удовольствием».

Меир следил за аэродромом Барахас. Он, много раз, видел старых знакомых, Кепку и Бороду. Он понял, что Борода летчик, однако оба русских носили штатское. Молодого человека, которого он в Гранаде назвал Красавцем, Меир в Барахасе не встречал, не попадался он и в городе. Впрочем, в Мадриде скопились десятки тысяч людей, беженцы с территорий, занятых франкистами. В такой неразберихе Меиру, вряд ли, удалось бы, кого-то найти, однако он не терял надежды. Отставив пустую тарелку, юноша закурил:

– Кузен Стивен с русскими летает. Надо его перехватить, в городе, когда он к невесте поедет. Поговорить, объяснить, что я не слежу за русскими, мне просто надо знать их имена…, – Меир покрутил головой:

– Стивен мне не поверит. Он укажет на дверь, и будет прав. Не надо родственников в работу вмешивать…, – он услышал старческий голос из-за двери: «Сеньор Хорвич! Вас к телефону».

Повесив трубку, Меир посмотрел на часы. Аптеки были еще открыты. Форд-кабриолет, взятый напрокат, он парковал во дворе пансиона. Меир завел машину:

– Бензина хватит. Мерзавец, как осмелел. Разберусь с Мишелем, посажу его на поезд, и вернусь в штаб мадридского фронта. Разрешения у меня нет, но плевать я хотел на разрешения. Зло надо наказать. У него в кармане, в конце концов, национальное достояние Испании.

Он застал Мишеля, в одних брюках, босиком, с тряпкой в руке. В комнате стоял металлический запах крови. Меир забрал тряпку: «Сядь, пожалуйста. Тебя едва не убили, а ты вздумал пол мыть».

– Неудобно…, – лицо кузена было бледным, – перед сеньорой Мартинес. Если бы ни блокнот, в кармане…, – на полу валялись остатки тетради.

– Его заметки по Гойе, – Меир достал из кармана пиджака аптечный пакет:

– Обработаю твою рану…, – он посмотрел на засохшую кровь на груди у кузена, – выпьешь вина, и поедем догонять поезд. О немце не беспокойся, я обо всем позабочусь. Он только Веласкеса забрал? – Мишель морщился от боли.

Очнулся он тоже от боли. Пробив блокнот, пуля засела под кожей, на груди. Мишель ее вытащил, стараясь не кричать, закусив руку зубами. Затылок ныл, но оказался целым.

– Я не могу говорить, что это ван Эйк, – кузен медленно, аккуратно бинтовал его, – не было экспертизы, ничего не было…, – он принял от Меира чистую рубашку:

– Веласкес и еще один рисунок. Неизвестный фламандский мастер, – Мишель покачнулся. Меир велел:

– Не делай резких движений. Ты много крови потерял. Пей…, – он налил Мишелю половину стакана риохи.

– Статью я восстановлю…, – Мишель собрал остатки окровавленной рубашки.

Он повертел блокнот:

– Мой предок, Робеспьер, стрелял в предка кузена Питера Кроу. У того была в кармане икона. Она сейчас у Теодора, в Париже. Образ остановил пулю. А меня Гойя спас…, – Меир забрал у кузена саквояж:

– Машина на улице. Я знаю, как идет железная дорога. Нагоним твой поезд…, – Меир вел машину. За городом, он выжал из форда все, на что был способен. Стрелка колебалась у отметки восьмидесяти миль. Дорога на восток была пустынной, деревни спали. Мишель сидел, закрыв глаза: