Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 (СИ)

– Святый отче, – нарочито церемонно сказал Максим, – все равно самолета у нас больше нет. Нам придется идти на лыжах к Белому морю или даже финской границе. Мы только весной туда попадем, если не летом. Девочка должна выздороветь, окрепнуть… – Волк понимал, что Князев не покинет СССР:

– Бесполезно предлагать, он отшельник, он здесь умрет. Тем более, он старый человек, ему такое путешествие не по силам… – Максим решил, что всю дорогу идти на лыжах не обязательно. Паспорт Иванова оставался в потайном кармане его куртки:

– Документы для Маши я достану на первом базаре по пути, – коротко усмехнулся он, – адвокат и выпускник Кембриджа не потерял давних умений. Доберемся на поезде до моря или приграничного района. Настанет весна, от лыж можно будет избавиться… – Маша, тем не менее, должна была подождать:

– Нельзя ее тащить в тайгу с температурой, – подытожил Волк, – колония в сутках пути, не больше. Если Иван Иванович ранен, то я вернусь, оставлю его с вами, и пойду дальше. Если нет, мы пойдем вместе… – звезды на небе сияли холодным огнем. Князев прищурился:

– Пазори взошли, – заметил он, – место, где полковник погиб, семь столбов, оно странное… – ничуть не удивившись, Волк кивнул:

– Как в книге Иова, там слышен голос соблазнителя, Сатаны. Кто это, Иван Григорьевич… – старик покачал головой:

– Не знаю. Матушка только сказала мне, чтобы я был осторожен… – Максим вздохнул:

– Меир не был. Зачем он пошел в пещеру, что он увидел… – вслух он отозвался:

– Обещаю, что буду осторожен. В конце концов, у меня девочка на руках…

В голубых глазах дочери плавал жар. На стройной шее, в тусклом свете лампадки, играла искрами бриллиантовая осыпь на змейке. Кольцо висело на стальной цепочке, рядом с невидным крестом:

– Распятие ей Иван Григорьевич подарил в Самаре, – подумал Волк, – девочка его сохранила. Как она похожа на бабушку, одно лицо… – дочь напоминала и старшего, единоутробного брата, и дядю, его светлость:

– Это у нее от покойницы Тони, – понял Волк, – подбородок такой же упрямый… – термометра у них не было, но Максим предполагал, что жар подбирается к тридцати девяти градусам:

– Кое-какие порошки, из аптечки, я в рюкзаках отыскал. Хорошо, что мы здесь свалили багаж. Надо было мне остаться вчерашней ночью на перевале, найти Джона, но я не хотел рисковать Машей… – он боялся воспаления легких.

Он поднес чай к потрескавшимся губам дочери:

– Травы надежные, – ласково сказал Волк, – твоя прабабушка меня такими лечила. Пей, Машенька… – теперь никто не мог узнать, что, на самом деле, случилось с дочерью Журавлевых:

– Тони поменяла детей, – понял Максим, – Виллем говорил, что девочка умерла. Умерла, или… – он мимолетно закрыл глаза:

– Бог ей судья, Тони. Она давно погибла, она сейчас перед престолом Всевышнего. Получается, что за девочку я и молился… – он провел ладонью по потной щеке:

– Видишь, температура падает, милая. Иван Григорьевич все принес, – он кивнул в угол кельи, – никуда не ходи. В рюкзаках есть чистая одежда, поменяй рубашку… – Маша всхлипнула:

– Иван Григорьевич жив, папа. Я за него молилась на перевале, я думала, что он умер… – Волк привлек ее к себе:

– Жив и в добром здравии, милая… – Маша вдохнула запах табака, зимнего леса. Большая рука погладила ее по голове:

– Есть ты пока не захочешь. Я сам болел, знаю, как это бывает. Потом Иван Григорьевич кашу сварит с медом, постных блинов напечет… – несмотря на туман в голове, Маша заставила себя собраться:

– Он в куртке, значит, он куда-то уходит… – обветренное лицо отца заросло белокурой бородой:

– Мы похожи, – поняла Маша, – у меня тоже яркие глаза, я высокая, за метр семьдесят. Он вообще головой до потолка кельи достает… – уютно мерцала лампада, ее накрыли явно заграничным, легким и теплым спальным мешком. Маша подалась вперед:

– Папа, ты что… – она указала на куртку, – не остаешься у Ивана Григорьевича… – Маша поняла, что старик живет в маленьком скиту:

– Он рассказывал, как спасался, на Алтае. Истинные христиане уходят далеко в тайгу, чтобы не иметь ничего общего с дьявольской властью… – никак иначе об СССР Маша подумать не могла:

– Надо рассказать папе, что случилось на перевале, предупредить его о Гурвиче… – поцеловав ее в лоб, он поднялся:

– Я скоро, милая, туда и обратно, – пообещал Волк, – а ты спи, пожалуйста… – голова опять закружилась, Маша заползла под спальник:

– Вернется папа, все ему скажу… – темные ресницы задрожали, она тихонько засопела. Еще раз перекрестив дочь, Волк неслышно закрыл тяжелую дверь кельи.

– В продолжение пути их пришел Он в одно селение. Здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой. У нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении. Подойдя, она сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? Скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее…