Величайшая в мире ложь или Никому не отдам

— С тобой, — что несу, сама в шоке.

Мы с ним итак в паре, и я даже уже не наступаю на ноги. Еле заметно улыбнувшись выпрямляется и блеснув глазами уходит. Это что-то значит или мне показалось. Да не важно, многое уже не имеет значения для меня.

— Назаров! Что ты делаешь?! Куда ты меня тащишь?!

— По другому тебя не заставить.

Вырываю руку, а мы уже прилично ушли от школы, совершенно в другое направление от моего дома.

— Ну знаешь! Не надо меня заставлять, — хмуро смотрю на него. Иш чего выдумал.

— Сейчас потащу на руках, — чуть склонившись ко мне.

— Че-его-о… — шарахаюсь испуганно.

— Чего слышала.

— Может я не хочу.

— Да пофиг мне, хочешь или нет. Достали нафиг твои не хочу, не могу, — переплетая пальцы накрепко хватает за руку и на прицепе ведёт в неизвестном направлении.

А я с открытым ртом плетусь за ним. Совсем ополоумел.

— Как это пофиг? Не может быть пофиг.

— Может! Или ты хочешь чтобы я тебя на каждой перемене обнимал?

— Это-то при чём? — в голове тут же нарисовалось подобное зрелище. — У тебя есть кого на переменах обнимать.

— А я тебя хочу! — встал передо мной сверкая гневно глазами.

Не отступаю, я же типо смелая. А у самой сердце несётся, как бешеное. Совершенно запутал своими изречениями. Что несёт хоть сам понимает. Смотрит в глаза, пальцы сжимает крепче, хочет что-то сказать, поджав губы так ничего и не говорит. Но потащив меня дальше пробубнил еле слышно:

— Сама ты всё понимаешь.

— Такой белиберды наговорил, что ничего не понимаю.

Обернулся.

— Не прикидывайся! — снова ведёт в неизвестном направлении на буксире.

— Да прекрати меня тащить!

— Так иди уже сама!

— Назаров, отпусти! А то орать буду!

Он остановился расхохотавшись. Глаза смеются делаясь ещё ярче.

— Давай Савельева, ори.

Всё-таки выдернула руку и хмуро на него смотрю. Не убивают же, чего мне орать. Ждёт. Спрятав улыбку отворачиваюсь и шагаю вперёд. Дурачок, привязался ещё. Идём молчим в сторону парка. Плохое место для прогулок, слишком многое напоминает.

— Савельева, ты такая стерва, — качает головой. — Я всегда думал ты пай девочка, милая, добрая, весёлая…

— Ах, стерва значит! — пихаю его кулачком в живот. — Так чего привязался тогда?

Неожиданно хватает обняв крепко.

— Ещё и дерёшься, — смеётся.

Пихаюсь, вырываюсь, а он веселится. Подхватив на руки куда-то тащит.

— Поставь туда, где взял! — рычу. — А то сейчас ударю!

— По лицу? — уточняет насмешливо.

Киваю состряпав грозный вид. Не поверил, продолжает нести.

В парк мы всё-таки не пошли, бродили по улицам, по дворам, как дурачки. А я всё время говорила: а давай туда не пойдём. Так и разворачивались всё время в обратную сторону, Антон так и норовил обнимать, за руку брать, через чур близко подходить. Как говорится, пошёл на абордаж. Кораблём себя не очень хотелось представлять, а вот роль пирата Антону подошла бы.

До дома провожает за руку, не противлюсь, надоело вырываться. Разрешаю до самой калитки. Как говорится клин клином вышибают, получится ли возникает вопрос. Да какая разница, всё равно уеду. Не отпуская пальцев тянется для поцелуя, в последний момент отворачиваюсь подставив щёку. Улыбается, а я выдёргиваю сжатую сильнее конечность. Оба улыбаемся, его то эта игра точно только распаляет.

На ночь Антон пишет сообщение, конечно же притворяюсь, что сплю, а сама не знаю чем занять руки. Подрагивают в желании искать Нестерова в контакте. Зачем Алиса? Сначала посмотреть, потом захочется услышать, увидеть… Никаких ловеласов на ночь, я снова примерная девочка и мечтаю только о популярных одноклассниках. Ох, если бы! Разве можно забыть, променять эти руки, губы… шёпот в перерывах между поцелуями, голос, глаза…

Прячу голову под подушку, боже-е спасите меня от него. Была же уверена стало легче, но дни идут и он всё больше места занимает в моей голове, а есть ли куда ещё больше… Тоска потихоньку сжирает заживо.

Сегодня я оголённый нерв, начинается ломка, максимальное количество дней, что я не видела, не слышала, не касалась. Встав раньше, чем обычно, торопливо собираюсь. Папа ещё завтракает. Выкинув страхи и стеснение из головы прямиком иду к нему. На кухне замечаю, как мама удивлённо приподнимает брови. Сажусь напротив. Видимо решительный настрой явно заметен на лице.

— Пап, отвези меня пожалуйста в школу.

Он замирает с кружкой задержав на мне взгляд. Замечаю, как мама ему что-то пытается бесзвучно сказать и вернув взгляд на меня говорит:

— Тогда поторопись, уже выезжаю.

— Я собрана.

Родители снова переглянулись.

Не знаю сколько отец знает, но вопросов не задаёт, а я чувствую знает много. По дороге атмосфера напряжённая. Возле школы чуть не дёргаюсь, дыхание замирает, машина Нестерова, не возле ворот, как раньше, чуть поодаль стоит. Я как знала и он видимо тоже, раз встречает не на соседней улице. Тяжело сглотнув подбирающиеся эмоции, стараюсь спокойно дышать. Сама себе не доверяю, поэтому просила отвезти, знала он приедет. Мистика, но уверена, хоть убей меня, мы чувствуем друг друга и я чувствую, что он мне врёт. Прихватив рюкзак изображаю будто ничего не происходит, вылезая из машины стараюсь не обернуться.