Величайшее шоу на Земле: свидетельства эволюции.

 Там где дельфины — быстрые, активные интеллектуальные хищники, ламантины и дюгони — медленные, мечтательные травоядные животные.

 В аквариуме ламантинов, который я посетил в западной Флориде, единственный раз я не возмущался против громкоговорителей, играющих музыку.

 Это была сонная музыка лагуны, и она казалась такой ленивой, соответствующей, что все было прощено.

 Ламантины и дюгони легко плавают в гидростатическом равновесии, не с помощью рыбьего плавательного пузыря (см. ниже), а посредством того, что оснащены тяжелыми костями в противовес естественной плавучести их жира.

 Их удельный вес поэтому очень близок к плотности воды, и они могут делать точную подстройку, сжимая или расширяя грудную клетку.

 Точность их контроля плавучести улучшена наличием отдельной полости для каждого легкого: они имеют две независимые диафрагмы.

 Дельфины и киты, дюгони и ламантины рожают детенышей как все млекопитающие.

 Живорождение не является специфическим только для млекопитающих.

 Многие рыбы живородящи, но они делают это совершенно по-другому (на самом деле имея восхитительный ряд очень различных способов, без сомнения, эволюционировавших независимо).

 Плацента дельфина явно принадлежит млекопитающему, как и обыкновение выкармливать детенышей молоком.

 Его мозг — также вне всякого сомнения мозг млекопитающего, и очень продвинутого млекопитающего.

 Кора головного мозга млекопитающих представляет собой слой из серого вещества, покрывающего наружную поверхность мозга.

 Частично мозговитость состоит в увеличении области этого слоя.

 Это может быть сделано за счет увеличения общего размера мозга, и черепа, его заключающего.

 Но есть минусы в наличии большого черепа.

 Во-первых, он делает роды тяжелее.

 В результате мозговитые млекопитающие умудряются увеличивать область слоя, оставаясь в рамках, установленных черепом, и они делают это, сложив весь этот слой в глубокие складки и борозды.

 Вот почему человеческий мозг так похож на морщинистый грецкий орех; и мозги дельфинов и китов — единственные конкуренты нам и обезьянам в морщинистости.

 Мозги рыбы не имеют складок вообще.

 На самом деле, у них нет коры головного мозга, и весь мозг является крошечным по сравнению с мозгом дельфина или человека.

 История Дельфина как млекопитающего глубоко впечатана в складчатую поверхность его мозга.

 Это часть его млекопитающей сущности, наряду с плацентой, молоком, четырехкамерным сердцем, нижней челюстью, имеющей только одну кость, теплокровностью, и многих других специфических особенностей млекопитающих.

Мозг человека (вверху), дельфина (в центре), озерной форели (вне шкалы)

 Теплокровные — это те, которых мы называем млекопитающими и птицами, а то что у них есть на самом деле, это способность поддерживать свою температуру постоянной, независимо от внешней температуры.

 Это хорошая идея, потому что все химические реакции в клетке могут быть оптимизированы для работы при определенной оптимальной температуре.

 «Холоднокровные» животные не обязательно холодны.

 Кровь ящерицы будет теплее, чем у млекопитающего, если оба окажутся на солнце в полдень в пустыне Сахара.

 У ящерицы более холодная кровь, чем у млекопитающего, если они находятся в снегу.

 У млекопитающего постоянная температура, и он должно упорно трудиться, чтобы сохранять ее постоянной, используя внутренние механизмы.

 Ящерицы используют внешние средства регулирования температуры своего тела, перемещаясь на солнце, когда они нуждаются в согреве, и в тень, когда им нужно охладиться.

 Млекопитающие регулируют свою температуру тела более точно, и дельфины не исключение.

 Еще раз, история млекопитающего написана повсюду в них, даже при том, что они вернулись к жизни в море, где большинство существ не поддерживает постоянную температуру.

Некогда гордые крылья

 Тела китов и морских коров изобилуют историческими реликтами, которые мы замечаем, потому что они живут в другой среде, чем их сухопутные предки.

 Подобный принцип относится к птицам, которые потеряли обыкновение и оборудование для полета.

 Не все птицы летают, но все птицы несут по крайней мере реликты аппарата для полета.

 Страусы и эму — быстрые бегуны, которые никогда не летают, но у них есть остатки крыльев как наследство их отдаленных летающих предков.

 Более того, страусиные остатки крыльев не полностью потеряли свою полезность.

 Хотя они слишком малы, чтобы с их помощью летать, они, похоже, выполняют некоторую роль в поддержании баланса и рулении при беге, и участвуют в социальных и сексуальных демонстрация.

 Крылья киви слишком малы, чтобы быть заметными за тонким слоем птичьих перьев, но остатки костей крыла имеются.

 Моа потеряли крылья полностью.

 В их родной Новой Зеландии, между прочим, есть более чем обычное количество нелетающих птиц, вероятно потому, что отсутствие млекопитающих оставило широко открытые ниши для заполнения любыми существами, которые бы смогли попасть туда полетом.

 Но эти летающие пионеры, прибыв на крыльях, позже потеряли их, когда заполняли приземные вакантные роли млекопитающих.