Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

Не тратя слов на ответ, Василий схватил с земли палку и кинулся на нищего. Тот испуганный вид принял и… исчез, точно провалился сквозь землю, на том же месте, где он сидел, осталась кучка монет. И в самом деле он провалился, сам нечистый в образе сирого подаяния просил, на дело доброе прохожий люд прельщал, а тому, кто милостыню подавал, посылал блага всякие, вводил в соблазн. Одному Василию удалось лукавого в нищенском образе разглядеть.

Как-то пожаловали на Москву заморские купцы, по городу взялись разгуливать да красотам местным дивиться. На площадь Красную зашли, Кремлем стали восхищаться. А потом увидели торговцы приезжие Блаженного Василия и, удивляя весь православный люд, в ноги юродивому, до самой земли принялись кланяться да благодарить с жаром за что-то, богатые подарки пытаться дарить.

Оказалось, вот в чем дело было. Когда купцы по морю плыли, неистовая буря разыгралась, ударившей в борт волной смыло лоцмана, и как отчаянно ни старался рулевой налегать на штурвал, все одно прямиком на камни правил. Вдруг увидел он на палубе рядом с собой человека странного вида, и тот стал указывать рулевому, в какую сторону следует корабль вести. Миновали камни купцы, а когда беда позади осталась, хотели было они спасителю благодарность отдать, да тот скрылся уже, как и появился — по воде ушел, словно посуху. Придя на Красную площадь, узнали торговцы в юродивом московском спасителя своего, указывали на него со словами: «Мы этого человека своими глазами видели по морю ходящим!..»

Шли в другой раз по Красной площади девицы озорные, увидали блаженного Василия да смеяться стали его наготе, и только разумная одна среди них упрекнула за то подружек. Пальцем погрозив девицам, юродивый сказал: «Не все замечать надобно, что видимо глазам. Бегите прочь отсюдова, не то темнота вас настигнет. Мне Бог заступник, Он вам бесстыжие глаза затмит».

В ответ на слова такие девицы глупые лишь посмеялись. И в тот же миг словно ночь темна их окутала: только что день яснее ясного был, а вот им и зги божьей не видать уже, топчутся на месте, спотыкаются, друг дружку толкают. Не дошло сразу до неразумных, что они зрения лишились. Когда же уразумели, то ударились тут же в плач горький. Разумница помянутая, упрекавшая подруг, чтобы над юродивым не смеялись, зрячей осталась, она сообразила немедленно: это Господь Бог наказал товарок ее за насмехательство глупое над блаженным благочестивым.

Понятливая девушка подхватила под руки ослепших девиц, потянув их за собой, опустилась перед Василием в пыль, принялась просить его простить ее несмышленых подружек. И те вторили ей, плача горько, Богом клялись, что не было зла в их насмехательстве, по собственной глупости языкам волю дали, из-за неразумности своей. Юродивый сжалился над ними и, моля Господа прощение даровать девицам несмышленым, в глаза им дыхнул, и те сразу прозрели.

Однажды компания молодых купцов под хмелем остановила блаженного, стала потешаться над ним, приставать. Тот, что был задиристее остальных, куражился:

— Что бы нам, Вася, не подружиться, станешь будущее мне предсказывать, поведаешь, какие назавтра дела меня ожидают…

— Никак нельзя мне дружбу с тобой заводить, — головой качая, отвечал юродивый, — черт чернее ночи сидит в тебе, он-то и друг тебе. А про завтрашний день попусту хлопочешь, не бывать для тебя завтрему, на встречу к чертяке твоему черному скачут верхом другие черти черные.

Посмеялись словам Василия Блаженного купцы молодые и дальше двинулись, песни пьяные затягивая.

В переулок узкий свернули, а им навстречу опричные люди в рясах черных на конях вороных едут. Компания купцов-молодчиков в сторону отходить, пропускать верховых не пожелала, вспыхнула перебранка, и скорые на расправу опричники выхватили сабли из ножен да порубили весельчаков хмельных. Так и не настал завтрашний день для загулявшего купца молодого.

Стояли морозы лютейшие в Москве, а Блаженный Василий только жалким рубищем прикрывал свое тело, не защищая ничем его от холода. Один боярин весьма набожный и сердобольный, со слезами прося, в знак любви его уговорил юродивого принять шубу из лисьего меха. Стал Василий поверх лохмотьев своих и цепей шубу носить, укрываться покровом меховым от морозов. Углядев на нем обнову богатую, взялись одни лихие люди придумывать, как бы лишить его шубы. Силой отнять не выйдет — крепок телом Василий, да и народ за юродивого как есть заступится. Самый хитрый из воров тогда и сказал:

— Пущай Васька шубу сам отдаст.

— Вот еще! — пожали плечами его подельники. — Никто одежу такую сам не отдаст!

— Блаженный — он же дурак, разумения не имеющий, враз его вместе обманем, — возразил жулик-хитрован.

Улегся он на мерзлую землю на дорогу, а дружки принялись бегать вкруг него, ахать-охать стали, хватать за рукава лисьей шубы Василия, тащить его к якобы бездыханному подельнику.

— Гляди, юродивый, — восклицали хором, — человека мороз заморозил! Укрыть его надобно, дай свою шубу!