Величайшие врачеватели России

Лекари повсеместно оказались в труднейшем положении: лекарств от чумы попросту не существовало нигде в мире, до противочумных прививок оставались долгие столетия. Единственное, что удалось сделать, – немного сбить эпидемию колокольным звоном, о чем уже упоминалось. Западноевропейские врачи расхаживали в страшных масках, чтобы «отпугнуть» болезнь (несомненная вспышка былых языческих практик). Правда, длинные носы иных масок, напоминавших птичьи клювы, играли и чисто утилитарную роль: они были набиты всевозможными зельями, с помощью которых врачи надеялись защититься от чумы (что далеко не всегда удавалось).

Русские лекари были так же бессильны, как их заграничные коллеги. Однако произошла очень важная вещь: они начали понимать, что распространению «моровой язвы» воспрепятствовать можно с помощью определенных мер.

Лекари советовали «очищать» воздух, постоянно поддерживая костры не только на улицах и площадях, но и в домах. Некоторую пользу это приносило: зараза порой распространялась не только крысами, но и воздушно-капельным путем, так что пламя действительно уничтожало некоторое количество бактерий. В 1352 году новгородцы после прихода чумы просили церковные власти «костры нарядить в Орехова».

Неизвестно точно, додумались ли в то время до карантина – запрета населению покидать пораженные болезнью места и препятствовать приезду желающим приехать в тот или иной город из других регионов. Только в 1552 году в летописях появляются упоминания о «преградах» – заставах, не пропускавших людей из пораженных болезнью мест туда, где эпидемии еще не было.

Заставы ставили на въездах в города, и на них обязательно присутствовал лекарь – для того, чтобы определить по внешнему виду приезжего, болен он или здоров. Стали применять и своеобразный карантин: «дворы» (точнее, дома), где кто-то умер от «моровой язвы», было велено запирать и не выпускать оставшихся в живых (жестоко, конечно, но определенный эффект приносило). Для надежности к «зачумленным» домам ставили стражу, еду подавали, не входя в дом. Священникам настрого запретили такие дома посещать. За ослушание виновника сжигали вместе со всеми, остававшимися в доме. Стали устраивать отдельные захоронения умерших от чумы. В новгородских летописях записано: запрещается хоронить умерших от заразы людей «около церквей и других людных мест» – только далеко за городом.

О карантинах, тех самых заставах, существовавших в 1571 году, пишет англичанин Филтон в своей «Истории Московии». На одной из таких застав, в Холмогорах, довольно долго продержали приплывшего в Московию английского посланника Дженкинсона – для его же блага, поскольку свирепствовала очередная эпидемия чумы…

Глава третья Врачеватели и корона

Довольно долго вмешательство великих князей в медицинские дела ограничивалось приглашением иностранных врачей для собственных нужд. Первые «заморские» врачи появились на Руси при Иване III – их привезла невеста Ивана, племянница византийского императора Софья Палеолог, правда, не обоих сразу, а в разное время. Это и были уже нам известные печальной судьбой «немчин Антон» и «жидовин Леон» (некоторые исследователи считают их не неудачливыми докторами, а шарлатанами).

Отец Грозного Василий III держал при своей персоне исключительно врачей из Константинополя, порой до пяти человек. Сам Грозный по каким-то своим причинам предпочитал приглашать английских медиков. Он личным посланием просил английскую королеву Елизавету «прислать доброго лекаря». И в 1568 году в Москву приехал доктор Линдсей – отнюдь не шарлатан, а в самом деле «добрый лекарь», известный как книгами по медицине и математике, так и успешным лечением разнообразных недугов. Линдсей царю приглянулся: как пишет князь Курбский, Грозный показывал к доктору «великую любовь» и принимал лекарства только от него.

К сожалению, доктор Линдсей погиб во время большого московского пожара – надеялся отсидеться в погребе, задохнулся от дыма… На смену ему Елизавета прислала Грозному своего лейб-медика Якоби с аптекарем. Она писала: «Посылаю тебе доктора Роберта Якоби как мужа искуснейшего в лечении болезней. Уступаю его тебе, брату моему, не для того, чтобы он был и не нужен мне, но для того, что тебе нужен. Можешь смело вверить ему свое здоровье».

Судя по сохранившимся сведениям, Якоби «высокое доверие» оправдал. В отличие от того, кто пришел ему на смену…