Величайшие врачеватели России

Александр Шумлянский родился на Полтавщине в 1748 году. Закончив Киевскую академию, изучил медицину, но поступил поначалу переводчиком в Московский государственный архив. Однако в 1766 году стал лекарем в Санкт-Петербургском генеральном госпитале, а годом спустя отправлен в Страсбург изучать акушерское дело. Прослушав курс акушерства в Марбурге и сдав экзамен в медицинской коллегии, получил право практиковать в России и был назначен профессором в Санкт-Петербургский медико-хирургический институт. Однако его главные интересы, как выяснилось, лежали в другой области. Пройдя еще один курс наук, на сей раз в Страсбурге, там же в 1782 году защитил диссертацию «О строении почек». Прекрасно умевший работать с микроскопом, Шумлянский первым подробно описал строение почки и ее главную функциональную часть: сосудистый клубочек, отфильтровывавший мочу из крови, – с тех пор именуемый «капсулой Шумлянского».

Занятия акушерским делом он не оставил. Именно ему была посвящена диссертация Шумлянского, за которую он в 1783 году все в том же Страсбурге был удостоен степени доктора медицины и хирургии. На протяжении всей первой половины XIX века она несколько раз переиздавалась в Европе и цитировалась во множестве научных работ европейских медиков.

В 1785–1786 годах Шумлянский изучал за границей постановку медицинского образования, вернувшись на родину, участвовал в разработке проекта преобразования в России госпитальных школ в медико-хирургические училища. Потом преподавал акушерство, патологию и терапию в ряде учебных медицинских заведений в Москве. Одним словом, сделал для медицины немало, но, повторяю, в истории остался в первую очередь как врач, впервые описавший «капсулы Шумлянского», – это было открытие.

Правда, через несколько десятилетий у него объявился, если можно так выразиться, соавтор. Через 60 лет «клубочки» вторично «переоткрыл» европейский врач Боумен и ухитрился так подсуетиться (благолепнее говоря, пропиариться), что за рубежом до сих пор именуют клубочки «капсулами Шумлянского-Боумена». Давненько уже за европейскими учеными водится милая привычка – примазываться к открытиям русских (как с этим обстояло в технике, я подробно расскажу в следующей книге о знаменитых русских инженерах и изобретателях). Впрочем, иногда иные европейские «первооткрыватели» с восхитительной небрежностью игнорировали и работы своих же земляков-предшественников (самый яркий пример – Дженнер).

Приоритет, тем не менее, благодаря Шумлянскому остается за Россией, и оспаривать этот факт невозможно.

Глава седьмая Медицина и философия

Особое место среди врачей первой половины XIX века занимает Данило Михайлович Велланский, поскольку именно он стал первым в России врачом-философом. Его влияние выходило далеко за пределы физиологии и медицины, отразилось на общем ходе развития тогдашней философской мысли, распространившись и в Санкт-Петербурге, и в Москве. Будучи знаком с поэтом и воспитателем царских детей Жуковским, он обсуждал с ним устройство во дворце класса философии, говоря: «Счастливы народы, где философы царствуют, а цари философствуют». Однако император Николай I, должно быть, придерживался иного мнения – и класс так и не был открыт, что на научную репутацию и влияние Велланского ничуть не повлияло – в свое время кружок представителей московских интеллектуалов предложил ему 20 000 рублей за прочтение двадцати лекций. В истории частенько встречаются любопытные совпадения. Велланский, как и Постников, был при крещении наречен Данило. Как и Постников, происходил из Черниговской губернии. Вот только его отец стоял гораздо ниже на общественной лестнице, чем предки Постникова, – был простым кожевником, не имевшим возможности дать детям хоть какое-то образование. Да и фамилия его (соответственно, и мальчика Данилки) была Кавунник, за что Данилка, надо полагать, вытерпел немало насмешек от сверстников (кавун на украинском – арбуз).

Родился он в 1774 году, до десяти лет грамоты не знал вообще, а потом за его образование всерьез взялся местный дьячок, обратив внимание, что мальчик весьма неглуп и заметно выделяется среди сверстников. Те же самые наблюдения сделал местный врач Костенецкий, взявшийся обучать подростка латыни, – сомневался, что мальчишка столь «низкого» происхождения пробьется во врачи, и решил сделать его хотя бы фельдшером (для которого тогда знание латыни было столь же обязательно, как для врача).

Уже через год Данило написал Костенецкому прошение с просьбой принять его на работу фельдшером – по латыни. Фельдшером его Костенецкий, конечно, не принял (для этого тоже требовалось образование), но, приятно удивленный успехами воспитанника, добился, чтобы 15-летнего Данилу приняли учиться в ту самую Киевскую духовную академию, чьи выпускники сплошь и рядом становились кем угодно, только не духовными лицами.