Величайшие загадки истории

Вместе с Елизаветой были захвачены Доманский, Чарномский, служанка и камердинер. В мае 1775 г. пленница была доставлена в Кронштадт. Отсюда была перевезена в Петербург и 26 мая заключена в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Для следствия по делу самозванки была создана специальная комиссия во главе с князем А. М. Голицыным. Главной целью комиссии было выяснение того, кто руководил самозванческой интригой — «кто начальник сей комедии».

Комиссия выслушала показания самозванки: зовут ее Елизаветой, ей 23 года, где она родилась — не знает, кто ее отец и мать — тоже не знает. До девяти лет она жила в столице Голштинии Киле, а затем в сопровождении какой-то женщины и трех мужчин ее переправили через Лифляндию и Петербург в Персию, где она прожила 15 месяцев. Приставленные к ней люди объясняли ей, что все эти ее перемещения делаются по воле императора Петра III.

Спустя некоторое время к Елизавете явился некий «татарин» и предложил ей бежать. Четверо суток она шла с ним пешком, пока староста какой-то деревни не сжалился над беглецами и не дал им лошадь. Они приехали на ней в Багдад, где их приютил богатый перс Гамет.

Однажды к Гамету приехал «персидский князь Гали» и отвез Елизавету в Исфахан, где он ее «весьма отменно почитал как знатную особу и многократно ей заявлял, что она — дочь Елизаветы Петровны, а отцом называли по–разному, кто Разумовского, а кто — иного». В Исфахане Елизавета прожила до 1769 г. Затем в Персии наступили смутные времена и ее покровитель вынужден был бежать. Она согласилась ехать с ним в Европу. Их путь лежал через Россию, и Елизавета вынуждена была по дороге переодеваться в мужское платье, чтобы о ее происхождении никто не узнал. Через Петербург и Ригу путешественники добрались до Кенигсберга, а оттуда проследовали в Берлин и Лондон. Из Лондона «князь» Гали вернулся в Персию, оставив самозванке «драгоценных камней, золота в слитках и наличными деньгами великое число».

Прожив в Лондоне пять месяцев, Елизавета перебралась в Париж, где жила под именем персидской принцессы, а затем пожелала вернуться в Голштинию, чтобы прочно там обосноваться. Голштинский герцог узнал о ее появлении в Киле и предложил Елизавете стать его супругой, но она, «не зная ничего подлинно о своей породе, хотела наперед о том известиться». С этой целью она собиралась отправиться в Россию, но вместо этого оказалась в Венеции, где познакомилась с князем Радзивиллом…

«При естественной быстроте ее ума, при обширных по некоторым отраслям сведениях, наконец, при привлекательной и вместе повелительной наружности, нет ничего удивительного, что она возбуждала в людях доверие и благоговение к себе», — писал Голицын императрице.

Строгое содержание пленницы в пути, а затем в крепости подорвало ее здоровье. Лекарь обнаружил у нее чахотку (туберкулез): «ибо у ней при сухом кашле бывает иногда рвота с кровью*. Вдобавок оказалось, что узница находится на пятом месяце беременности. После этого ее перевели в более сухое помещение — в подвал под домом коменданта Петропавловской крепости.

Заключение «княжна» переносила крайне тяжело, ею постоянно овладевали приступы истерики. Из своей камеры самозванка писала отчаянные письма императрице и князю Голицыну. «Я изнемогаю», — слезно взывала она, просила Екатерину о личной встрече, просила о милосердии, клялась провести всю оставшуюся жизнь в монастыре…

Но ее письма никого не разжалобили. Кроме того, Елизавета выдвигала в них такие причудливые версии своей жизни, что Голицын, читая их, просто хватался за голову. Так, Елизавета утверждала, что она родилась в горах Кавказа, родом она черкешенка, а воспитывалась в Персии. Персию она оставила, намереваясь с помощью России приобрести полосу земли вдоль Терека, пригласить туда французских и немецких поселенцев и основать небольшое пограничное государство на Кавказе, которые служило бы для России «связью с Востоком и оплотом против диких горцев». В этой затее ей якобы помогал граф Лимбургский.

На очередном допросе Голицын стал увещевать самозванку отказаться от безумных версий и рассказать, наконец, кто она и откуда.

— Легко может быть, что я родилась в Черкесии, — стояла на своем «княжна».

— Я имею явные доказательства, что ты дочь пражского трактирщика, в чем я советую тебе признаться! — настаивал Голицын.

— Я никогда не бывала в Праге! — заявила чахоточная «княжна». — И готова глаза выцарапать тому, кто осмелится приписать мне такое происхождение!

«Бесстыдно упорствует во лжи», — отметил в протоколе допроса секретарь.