Величайший в мире торговец

--Эти свитки, все кроме одного, заключают в себе некое правило, закон или фундаментальную истину, изложенные в особой форме, помогающей понять их значение. Чтобы овладеть искусством торговли, нужно постичь и научиться использовать секрет каждого свитка. Кто постигнет эти законы, тот властен собрать любое состояние, какое только пожелает.

Эрасмус посмотрел на старые свитки со страхом.

--Даже такое богатство, как твое?

--Если захочет, то и больше.

--Ты утверждаешь, что все свитки, кроме одного, излагают правила торговли. А что содержит последний свиток?

--Последний свиток, как ты его назвал, должен быть прочитан первым, поскольку все они пронумерованы для чтения в особом порядке. И этот первый свиток содержит тайну, которая на протяжении всей истории была доверена лишь горстке мудрецов. В первом свитке указан воистину самый прямой путь к постижению того, что записано в остальных.

--Выходит, эта задача под силу каждому? $!? лучше "по силам" ?>

--В самом деле, это простая задача, требующая от человека готовности вовремя расплачиваться и оставаться внимательным до тех пор, пока каждый закон не станет частью его личности, пока каждое правило не станет привычкой.

Эрасмус склонился к ларцу и извлек один из свитков. Осторожно держа его в руке, он указал им в сторону Хафида.

--Прости, господин, но почему же ты не поделился этими правилами с другими, особенно с теми, кто долго работал у тебя? Ты всегда был столь великодушен, почему же все, кто торговал для тебя, не получили возможность прочесть слово мудрости и стать богатыми? Благодаря такому ценному знанию все могли бы стать более совершенными продавцами. Почему ты все годы держал эти правила при себе?

--У меня не было выбора. Когда много лет назад эти свитки были даны мне на сохранение, я поклялся, что поделюсь их содержанием только с одним человеком. Тогда я не понял смысла столь странного требования, но мне было велено применять эти правила только до тех пор, пока не появится тот, кто бы нуждался в помощи и руководстве этих свитков больше, чем я, когда был юношей. Так же мне было сказано, что по некоему $!? некому ?> знаку я узнаю человека, которому должен передать их, даже если он и не знает, что именно ищет.

Я терпеливо ждал и по дозволению использовал эти правила. Благодаря знаниям, я стал тем, кого многие называют величайшим в мире торговцем, подобно человеку, от которого я унаследовал эти свитки, величайшему торговцу своего времени. Теперь, Эрасмус, ты поймешь, наконец, почему некоторые действия, совершенные мной в эти годы и казавшиеся тебе странными и бесполезными, приносили успех. В своих делах и решениях я всегда руководствовался этими свитками, поэтому не моей мудростью мы заработали так много золотых талантов. Я был только исполнителем.

--Ты до сих пор веришь, что тот, кто должен получить от тебя эти свитки, еще появится, ведь прошло столько времени?

--Да.

Хафид бережно уложил свитки и закрыл сундук. Не поднимаясь с колен, он тихо спросил:

--Ты останешься со мною до того дня, Эрасмус?

Казначей пересек полосу света и подал руку Хафиду, потом кивнул и словно по безмолвному указанию своего хозяина вышел из комнаты. Хафид затянул ремни, поднялся и вошел в маленькую башенку, затем ступил на балкон, окружавший большой купол.

В лицо его дул восточный ветер, наполненный запахами озер и раскинувшейся за ними пустыни. Старик улыбался, глядя на кровли Дамаска, и мысли его перенеслись в прошлое.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Была зима, и на Масличной горе стоял холод. От Иерусалима через узкое ущелье долины Кедрон из Храма доносился запах дымящихся жертвоприношений и воскурений, этот тяжелый дух смешивался со жгучим запахом растущих на горе деревьев tarebinth.$!?>

Огромный торговый караван Патроса из Пальмиры остановился для отдыха на том открытом склоне, что возвышался над Вифанией. В этот поздний час все стихло; даже любимый жеребец великого торговца перестал щипать низкие фисташковые кусты $!? фисташковые бывают деревья ?> и застыл возле податливой лавровой изгороди.

За длинной вереницей притихших палаток, вокруг четырех древних слив образовался квадратный загон из густых зарослей конопли, в котором с трудом можно было различить сбившихся в кучу продрогших животных--ослов и верблюдов. Весь лагерь замер, двигались только двое стражников, охранявших повозки, и высокая тень на стене большого шатра из козьего волоса.

Внутри шатра расхаживал рассерженный Патрос. Он изредка останавливался, встряхнув головой, глядел на оробевшего юношу, преклонившего колени у входа. наконец, он опустился всем телом на вышитый золотом ковер и кивком подозвал к себе юношу.

--Хафид, всегда ты мне был как родной. Я поражен и сбит с толку твоими странными речами. Ты не доволен своей работой?

Юноша не сводил глаз с ковра.

--Нет, господин.

--Может, из-за того, что наши караваны становятся все больше, тебе стало слишком тяжело ухаживать за всеми животными?

--Нет, господин.

--Тогда повтори, пожалуйста, свою необычную просьбу и поясни ее.