Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда!

Так до сих пор и живут, только теперь она Елена Лихарева и княгиня, к «сиреневым сумеркам Парижа» её совсем не тянет.

– Утро больно хорошее… – повторил Валентин, и женщина кивнула, не удивившись полному несоответствию стоящих рядом слов. Теперь она знала русский настолько, что легко воспринимала на слух непереводимые на «богатые» европейские языки обороты.

– Хорошее. Но гроза будет? – сказала Эвелин полувопросительно.

– Верняком. И не только атмосферная…

– Война, да? А разве нас она как-то коснётся? Ты же не офицер?

– Ещё какой, – непонятно усмехнувшись, ответил Валентин, вспомнив свою учёбу в Пажеском корпусе, парады в Красном селе и кое-какие лихие дела в Гражданскую. Но не стал развивать тему.

– Не хочу войны. Тем более – большой европейской или даже мировой… – продолжила жена, словно пропустив мимо ушей довольно прозрачный намёк.

– Как говаривал один мой старший товарищ, «твой враг выбран не тобой, а для тебя». Так что нам остаётся воспринимать сие как данность…

Во всех комнатах одновременно, и на веранде тоже, вдруг мелодично затренькали вызовы аппарата внутренней связи. Так Валентин устроил, чтобы в случае чего не бежать «их светлостям» с мансарды в гостиную или наоборот, по прихоти любого слуги, захотевшего что-то доложить хозяину.

Сейчас вот звонил привратник от нижнего въезда. Там у Валентина по ночам дежурил парный пост. Не какие-нибудь наёмные консьержи от частной охранной фирмы, а свои ребята, штатные, ежедневно занимающиеся «боевой и политической подготовкой». Охранник сообщил, что подъехала машина, за рулём знакомая дама и с ней ещё трое, «в списках не значащиеся».

– Я сказал, что хозяин раньше десяти не принимает, а госпожа Ляхова настаивает…

– Ну, дай ей трубочку, – сказал Лихарев, делая рукой жест, намекающий, что Эвелин стоит одеться чуть приличнее. Она кивнула и убежала к себе, сверкая длинными незагорелыми выше колен ногами.

Валентин, не выпуская трубки из рук, направился в свою спальню с той же целью.

Оригиналка, однако, Майя. Отношения у них, особенно у неё с Эвелин, были самые тёплые, но всё же в половину седьмого утра с визитом являться, заранее не предупредив! Разве что случилось нечто совсем уж из ряда вон…

Именно так он спрашивать не стал, но, извинившись, попросил без церемоний ехать прямо к дому и подождать в гостиной минут десять, поскольку, сама понимаешь, умыться, причесаться требуется, то да сё.

– Горничной у нас здесь нет, так что сама распорядись. Прохладительное и наоборот в холодильнике и в буфетной…

– Нет, так будет, – непонятно на что намекая, сказала Майя и рассмеялась серебристо, что в её исполнении могло означать абсолютно всё, что угодно. Любое настроение и любую затеянную шалость. Ну, раз смеётся, значит, неординарность из разряда приятных или хотя бы безвредных.

Валентин решил особенно не спешить, тщательно побрился, умылся, оделся по обстоятельствам, то есть в светло-оливковый летний костюм, только галстук повязывать не стал. Окликнул жену.

– Я буквально через пять минут, – отозвалась Эвелин, – ты пока спускайся, займи гостей…

Майя, несмотря на неприлично ранний час для светского визита, выглядела, как всегда, очаровательно, хоть и проснулась, надо понимать, никак не позже пяти, чтобы сюда успеть. Или, по столичной моде, вообще ещё не ложилась. Но там обычно такого перевёрнутого биоритма придерживались зимой – развлекались до поздней ночи или раннего утра, а потом спали часов до двух или трёх, а на Водах жили по более естественному графику, впрочем, тоже не все и не всегда.

Ляхова тут же подтвердила его предположение. В ответ на вопрос, почему она без Татьяны, ответила, что сегодня в дворянском собрании было небольшое «суаре»[7], потом сыграли в преферанс по маленькой, а тут и поручение поступило… А Татьяну немножко подвело соблюдение традиции – по рюмочке за каждый удачно сыгранный мизер, а мизеров ей сегодня шло много, и в выигрыше она сегодня в более чем приличном. Но за всё нужно платить, и поэтому она «в достаточно полуразобранном виде» предпочла отправиться домой, а не ехать бог знает куда в такую рань. Вот и пришлось одной.

Майя же выглядела, как всегда, свежо и привлекательно, успела даже сменить вечерний макияж на утренний. Она по привычке села за чайный столик у открытой двери в сад так, чтобы наслаждаться панорамой сопредельных гор и одновременно дать возможность хозяину полюбоваться длиной и безупречностью своих очаровательных ножек. У Эвелин они, конечно, тоже ничего, но на чужое смотреть всегда интереснее. Говорят – хорошо развивает воображение.