Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Черногорцы, жившие в тех самых окрестных горах, сохраняли широкую автономию на протяжении многих столетий, подчиняясь турецким властям на нижних склонах и с легкостью игнорируя их ближе к вершинам. «Мы увидели, что во вражеской армии так много солдат, — докладывали черногорские разведчики в 1711 году, — что, если бы мы все втроем были из соли, нас не хватило бы, чтобы посолить их похлебку. Однако все они — одноногие и однорукие калеки». Никто не мог завоевать Черногорию, поскольку с маленькой армией сделать это было просто невозможно, а для большой в этой местности не нашлось бы достаточно провианта. Черногорские мужчины стреляли в неприятеля из-за скал из карабинов почти что трехметровой длины, женщины устраивали камнепады, а дети таскали боеприпасы и стреляли из рогаток. По сравнению с ними турки казались неповоротливыми, а албанцы — изнеженными; все они были под два метра ростом и невероятно красивы, и самым страшным оскорблением для них было сказать: «Знаю я, из какой ты семьи: все твои предки умерли в своей постели!» В 1516 году, когда скончался их последний князь, черногорцы поручили власть над страной епископу Вавиле — отчасти потому, что он был благочестив и мудр, отчасти же из-за того, что он славился как прекрасный воин. Преданность черногорцев православию не знала границ, и в XVIII веке они были более чем любой другой балканский народ склонны прислушиваться к обещаниям русских агентов; возможно, дело было еще и в жадности до новостей, вполне объяснимой для жителей страны, настолько оторванной от мира. В 1493 году, когда из Венеции в Черногорию привезли кириллический печатный станок, здесь была открыта первая в славянском мире типография — всего лишь через двадцать лет после типографии английского первопечатника Кэкстона, однако вскоре свинцовые литеры переплавили на пули. Похожий на казарму дворец, построенный черногорцами для своего князя в 1830 году, называется Бильярда — в честь бильярдного стола, который князь, он же епископ и поэт, доставил на место на мулах. В конце XVIII века местные жители были настолько привержены всему русскому, что на время сместили своего князя-епископа и передали власть малорослому авантюристу, который убедил их, что он — не кто иной, как царь Петр III, чудесным образом спасшийся муж Екатерины Великой, явившийся возглавить решительную битву против магометанского суеверия. В 1766 году он был провозглашен князем под именем Стефан Малый. Русским эта ситуация была приятна не более чем туркам, так что все вздохнули с облегчением, когда семь лет спустя Порте удалось устранить его, подослав убийцу-грека. За этим единственным исключением до 1851 года Черногорией продолжали править духовные владыки — вначале их избирали, а потом возникла своеобразная династия, в которой власть передавалась от дяди к племяннику, поскольку у православных иерархов, дававших обет безбрачия, своих детей не было. Последний представитель этой династии Данило II отрекся от сана и женился; позже его убили.

По крайней мере до 70-х годов XX века в городке Улцинь жили чернокожие черногорцы, потомки рабов, привезенных сюда в XVI веке, — что неудивительно, поскольку до самого конца номинальной власти Османской империи над Черногорией, то есть до 1878 года, Улцинь был логовом марокканских, албанских, турецких и сербских пиратов.

Евреям придавало силы ощущение своей избранности и чувство утраты. Перебравшись в начале XVI века из Испании в Салоники, они построили синагоги, названные в честь Кастилии и Каталонии, Арагона, Толедо и Кордовы; те, кому удалось спасти свое богатство, как, например, сеньору дону Бенвенисте, сыну испанского министра финансов, основали школы, библиотеки и академии, где обучали астрономии, математике и философии, а также типографии, печатавшие философские и теологические трактаты. Их кухня, их величавая манера держать себя, сияющая чистота их одежды и традиционный зачин всех историй о прошлом — «Era'n buenos d'un rey» («Это было в славные дни короля»), — все выдавало их испанское происхождение. Один испанский сенатор, посетивший Салоники в 1904 году, был по-детски рад не только тому, что может, оказывается, преспокойно объясняться на улице на родном языке, но и вообще тому, что чувствует себя совсем как дома.