Величие и проклятие Петербурга

В Западной Сибири на расстоянии сотни и тысячи километров тянется почти одна и та же фация — темно-хвойная тайга на бескрайней, везде одинаковой равнине. Южнее на сотни километров тянется голая плоская степь. В Хакасии или на Южном Урале, в лесостепи, на том же квадратном километре вы столкнетесь с весьма разнообразными явлениями природы (об этом я написал две специальные большие статьи).[84]

В отдельных же точках географического пространства вы, передвигаясь на считаные километры, сможете побывать и в горной тайге, и в лесостепи, и в пойме огромной реки, и в сосновом бору, и в темнохвойной тайге. Таким местом является мой родной Красноярск.

Для описания таких явлений в географии широко применяется термин «емкость ландшафта». Чем больше территорий с разными характеристиками включает урочище, чем многообразнее условия внутри данного контура — тем выше его емкость.

Не только степи и леса могут быть в разной степени емкими, это касается и деревень и городов. Везде одинаковая, безликая городская застройка производит удручающее впечатление. Емкость такого ландшафта очень низка, и хорошо, если городок маленький — в какую сторону ни пойди, скучные, невыразительные пятиэтажки быстро «кончаются». Вот в Москве и в Петербурге порядки таких пятиэтажек могут тянуться на километры.

В Норвегии после Второй мировой войны шло массовое расселение в индивидуальные дома. И был случай, когда городской муниципалитет вынужден был заставить всех владельцев домов вывесить на воротах портрет хозяйки дома! Дело в том, что многие малыши не могли найти свой коттедж, возвращаясь из школы… Конечно же, емкость такого городского ландшафта ничуть не выше, чем темнохвойной тайги в Западной Сибири.

Сравнительно с другими городами Санкт-Петербург представляет собой чрезвычайно емкий антропогенный ландшафт.

Уникальность

Имея дело с Санкт-Петербургом, все время приходится оговаривать, что вот это сооружение уникально, а вот это урочище — единственное в своем роде. Приходится вводить еще один термин, и на этот раз — вовсе не из числа общепринятых. Это — уникальность, или, чтобы было «научнее», — феноменологичность ландшафта.

Конечно, любая точка поверхности Земного шара, строго говоря, уникальна. Но все же два участка широколиственного леса могут быть очень похожи — пусть один из них находится в Германии, а другой — в штате Висконсин в США. А вот Ниагарский водопад или Эльбрус — явления действительно уникальные. Нигде в мире нет больше ничего подобного.

Города редко ставятся на местах, где есть такие уникальные памятники природы. Жители Красноярска справедливо гордятся выходами сиенитовых скал — так называемыми «Столбами». «Столбы» имеют причудливые формы, это старый, с прошлого века, пункт отдыха горожан. «Столбы» хорошо видно с левого берега Енисея, из старой части города.

Как правило, памятники природы находятся далеко от населенных человеком мест, движение к ним затруднено. А тут памятник природы расположен непосредственно в городе!

Петербург — не единственный город, расположенный на реке шириной от 600 до 1200 метров. Но это единственный большой город, расположенный на такой широкой, полноводной и притом такой короткой реке.

Конечно же, уникальный облик городу придает не это обстоятельство. В Санкт-Петербурге много такого, чего больше нет нигде.

Скажем, кремли и соборы есть в большинстве старых русских городов, но нигде нет и не может быть Кунсткамеры, Петропавловской крепости, Казанского собора или Адмиралтейства. Это уникальные сооружения, каким нет прямого подобия на Земле.

Разумеется, и в Петербурге много «такого же» или «похожего». Понимая логику царя-патриота Александра III, все же замечу: Спас-на-Крови — на редкость заурядное, прянично-московское сооружение. Таких храмов в стиле «нарышкинского барокко» — десятки в одной Москве.

Улица Марата или Ползунова мало отличается от любой «среднеевропейской» улицы в любом другом городе Европы. Временами останавливаешься с изумлением: а почему это Петербург? Это же до смешного похоже на Берлин… Или на Краков? Непонятно… А некоторые здания на улице Ползунова просто до смешного похожи на Валликраави в Тарту.

Тем более заурядны, не уникальны районы стандартной шлакоблочной и кирпичной застройки в Автово или в Калининском районе.

Но заурядное, обычное есть везде. А в Петербурге много такого, чего нет нигде, никогда не будет и быть не может. Да еще эти уникальные места сопряжены между собой, образуя целые совершенно уникальные урочища. С балюстрады Исаакия можно увидеть Сенатскую площадь, Медного всадника и Стрелку Васильевского острова с Двенадцатью коллегиями и с Менделеевской линией. С Дворцовой набережной отлично видны и Петропавловская крепость, и Стрелка Васильевского острова.

Почти весь центр Санкт-Петербурга — уникальное и очень емкое городское урочище.

Неизбежность мозаичности

И вот еще что: ядро городской застройки, состоящее из уникальных городских урочищ, находится на самом «шпиле» стыка ландшафтных сред, на самой точке пересечения природных границ.