Великая Армия, поверженная изменой и предательством

Император хорошо знал этих генералов, более того, он сам прокладывал им дорогу во власть. Рузский был замечен окружением царя еще в Русско-японскую войну, а с началом Великой войны его ставят на самые высокие военные и гражданские посты как одного из верных исполнителей воли немецкой партии при царском дворе. В Галицийской битве командующий 3 армией генерал Рузский, не считаясь с приказом главнокомандующего фронтом генерала Иванова, сорвал успешные действия русских войск на Томашевском и Люблинском направлениях и устремился со своей армией к Львову, занятие которого не вызывалось военной необходимостью[488]. За проявленное самовольство главком Иванов добивался отстранения Рузского от должности и расследования его действий в Галицийской операции, но придворные круги поступили иначе. За занятие Львова ему была создана популярность в общественных кругах, а министр императорского двора граф Фредерикс наградил его сразу двумя орденами Святого Георгия, 4-й и 3-й степени. Вслед за этими наградами и почестями генерал Рузский назначается главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта, и ему присваивается звание генерал-адъютанта — высшее воинское звание, устанавливаемое для лиц, состоящих при особе императора. В зимней кампании 1916 года Рузский виновен в катастрофе 10-й армии в Августовских лесах, проведенной по сценарию гибели армии Самсонова в начале войны. Но, вместо положенной ответственности за упущения и провалы в управлении войсками, генерала назначают членом Государственного совета — неслыханное повышение для военного человека — и одновременно назначают членом высшего военного совета, с возложением на него функций государственного контроля за армией. Он был номинальным главнокомандующим Северным фронтом, прикрывающим пути на Петроград, и появлялся в нем тогда, когда нужно было приостановить спланированные без его разрешения наступательные операции против немецких войск[489]. Северный фронт всю войну бездействовал, занимая пассивную оборонительную позицию против небольших немецких сил, оставленных Германией на Восточном фронте. В помощь генералу Рузскому, в преддверии выполнения планов свержения императора от престола, к нему был назначен начальником штаба генерал Ю. Н. Данилов, с душой изменника и проходимца по жизни. Это тот Данилов, который, находясь в должности генерал-квартирмейстера Генерального штаба, был главным разработчиком стратегически неверного плана подготовки к войне, когда, вопреки очевидным фактам, главным противником России признавалась Австро-Венгрия, а не Германия. Он же был председателем комиссии, разработавшей план уничтожения крепостей на западе России, одобренный Сухомлиновым и царем. С началом Великой войны генерал Данилов был назначен генерал-квартирмейстером Ставки, и посол Франции Палеолог сообщал императорской семье, что Данилов является агентом германской разведки. Вскоре и русская контрразведка нашла подтверждение этому, и она требовала предать его суду. Царь поручил расследовать дело Данилова дворцовому коменданту генералу Воейкову, одному из влиятельных лиц в окружении императора, служившему Германии так же преданно, как и Данилов. Дело об измене Данилова царской четой было закрыто, и Николай II ответил жене: «Что касается Данилова, то я думаю, что мысль о том, будто он шпион, не стоит выеденного яйца. Я тоже знаю, что его не любят, даже ненавидят в армии, начиная от Иванова и кончая последним офицером»[490]. Сейчас эти два генерала, вместе с министром императорского двора и дворцовым комендантом, должны были выполнить цели заговора — заставить Николая II отречься от престола в пользу своего сына Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича. Император, заметив небрежение к себе со стороны военных, назначил Рузскому встречу на 9 часов вечера, и тот в установленное время сообщил Николаю II, что весь гарнизон Петрограда и Царского Села перешел на сторону революции и что восставших поддерживают знаменитые гвардейские полки, и гвардейский морской экипаж с великим князем Кириллом во главе, и собственный Его Величества конвой императора, остававшийся в Петрограде[491].

Поведение Рузского и его начальника штаба Данилова, не разрешавшего Николаю связаться по телефону с Петроградом и Ставкой, чтобы самому узнать подробнее положение дел, добавило царю тревоги за жизнь семьи. Несколько часов Рузский склонял императора даровать стране «ответственное министерство» и поручить составить его по усмотрению председателя Государственной думы Родзянко[492]. Император возражал, доказывая, что он из-за клятвы перед Богом не может предоставить управление страной случайным людям, которые не выведут Россию из кризиса, а больше навредят ей. Рузский, в привычной для него манере военачальника, доказывал царю необходимость пойти на уступки, которые были поддержаны принесенной телеграммой генерала Алексеева, которая четко определяла поведение царя на ближайшее время. Содержание ее было емким и понятным. Она гласила: