Великая Армия, поверженная изменой и предательством

Россия готовилась к войне по плану, составленному в 1912 году, и он радикально отличался от всех предыдущих стратегических планов, которые считали главным противником Германию[83]. Новый план «А» предусматривал нанесение главного удара по Австро-Венгрии, против которой предназначалось 48,5 дивизий, против Германии — 30, то есть 27 % от общей численности русских сил, действовавших на западном театре военных действий[84]. План составлялся под руководством военного министра Сухомлинова, но его авторство было приписано начальнику штаба Киевского военного округа генералу Михаилу Алексееву, последовательно проводившему идею направления главных сил русской армии на Австрийский фронт. В докладной записке, поданной в Генеральный штаб в феврале 1912 года, оказавшей решающее влияние при выработке «Высочайших указаний» 1912 г., Алексеев писал: «Австрия, бесспорно, представляется нашим основным врагом; по количеству выставляемых сил она же будет опаснейшим противником. Успехи, одержанные против Австрии, обещают нам наиболее ценные результаты; сюда, казалось бы, и следует решительно, без колебаний, направить наши войска»[85]. Взгляд совершенно неверный и ошибочный, который, скорее всего, был подсказан Алексееву, чтобы направить главные силы русской армии против слабого противника, а не против Германии, которая изначально представляла сильное государство, на разгром которого и нужно было направить главные усилия страны. Нет сомнения, что в Берлине детально знали весь этот план, что и побудило германское командование так пренебрегать русской силой, как будто ее и вовсе не существовало[86].

В военном министерстве России под руководством Сухомлинова и начальников Генерального штаба генералов Жилинского и Янушкевича долгие годы велось вредительство, целью которого было снижение боеспособности армии даже в тех видах оружия, в которых Россия из века в век добивалась самых передовых позиций. Это прежде всего касалось артиллерии, образцы которой не совершенствовались, а тяжелая артиллерия вообще не развивалась. Под надуманным предлогом сохранения военной тайны от народа скрывались вопиющие факты снижения боевой мощи армии: разрушение крепостей и оборонительных линий на западе страны, отсутствие современного вооружения и отсталые формы обучения войск, в которых на корню губилась инициатива и творчество командиров всех звеньев. Офицерский состав царской армии, по сравнению с другими категориями граждан России, по своему социальному статусу в обществе был принижен, и от него нельзя было ожидать больших дел и жертвенности, без чего невозможна победа над врагом.

Какой была армия по своей готовности к войне и какие у нее запасы для войны — было тайной за семью печатями. Все трагически вскрылось в первый месяц войны, когда каждый второй солдат не имел винтовки, а артиллерия — снарядов для боя. Государственная дума много раз пыталась вмешаться в дела армии, чтобы начать в ней реформы, но против этого восставал не только военный министр, но и все великие князья. Выступая докладчиком по смете военного министерства, Глава «октябристов» Александр Гучков 27 мая 1908 г. подверг резкой критике военное управление и Совет Государственной Обороны, образованный 5-го мая 1905 г. «Составленный, — говорил Гучков, — из целой коллегии и лиц, коллегии многочисленной, под председательством великого князя Николая Николаевича, этот совет является тормозом в деле реформы и всякого улучшения нашей государственной обороны». Взяв высокую пафосную ноту, Гучков продолжал: «Для того, чтобы закончить перед вами картину той дезорганизации, граничащей с анархией, которая водворилась во главе управления военного ведомства, я должен еще сказать, что должность генерал-инспектора всей артиллерии занимает великий князь Сергей Михайлович, должность генерал-инспектора инженерной части — великий князь Петр Николаевич, и что главным начальником военно-учебных заведений состоит великий князь Константин Константинович», — и что «постановка их во главе ответственных важных отраслей военного дела является делом совершенно ненормальным…» Лидер «октябристов» завершил свою речь еще более эмоционально, сказав в заключение, что «если мы считаем себя в праве и даже обязанными обратиться к народу, к стране и требовать от них тяжелых жертв на дело этой обороны, то мы вправе обратиться и к тем немногим безответственным лицам, от которых мы должны потребовать только всего — отказа от некоторых земных благ и некоторых радостей тщеславия, которые связаны с теми постами, которые они занимают»[87].