Великая Эвольвента

Прочно закрепившегося в общественном сознании «смешения» не могло быть уже потому, что народы Руси по вере, образу жизни, культуре, мировосприятию, психологически, наконец, были совершенно чужды иноверному кочевью. К этому добавлю, что условные монголы не могли и не хотели жить в непривычном для себя климате и враждебных условиях. К тому же инфраструктура городов Киевской, а потом Московской Руси была совершенно чужда быту конного воинства, для скота которого необходим был немалый фураж, а для лошадей – обилие трав. Набеги кочевников, да, сопровождались насилием и зверствами вплоть до поголовного уничтожения населения, после чего ограбленные города и селения почти всегда предавались огню. Но именно по этой причине «завоеватели», никогда не задерживаясь на чуждой, обезлюденной и опасной для них территории, уходили в степи, вне которых не могли существовать ни они, ни их многочисленные стада. Вся «жизнь» кочевников на Руси заключалась в сборе дани, после чего они спешно оставляли враждебную им территорию. К слову, поначалу айсачный сбор выполняли баскаки (сборщики налогов), а потом, дабы лишний раз не появляться там, где их не жаловали, это было препоручено местным князьям.

О прецеденте «татаро-монгольского ига», искусственно растянутого историками на несколько столетий. Обычно его исчисляют с поражения русских князей на Калке в 1223 г., протягивая его до скончания XV в. и далее, чуть не до Екатерины II…

Рассмотрим это.

После Калки русские княжества в течение нескольких десятилетий обладали известной вольностью, ослабленной, конечно же, падением ряда городов в 1237–1239 гг. К примеру, князь Андрей (брат Александра Невского), объединившись с Тверью и Данилой Галицким (по уши сытым папскими советами и обещаниями о «помощи»), создали коалицию против монголов и в 1254 г. у Кременца разбили карательную экспедицию. Потому, принимая во внимание реальное положение дел, начало «ига» правильнее отсчитывать с 1260 г., когда Русь принуждена была «дать число» для дани. Окончание же зависимости от «степи» надо отнести не к Куликовской битве (1380 г.; до неё были победы над Тагаем на р. Войде в 1365 г., над Булат-Темиром на р. Пьяна в 1367 г. и поход на Среднюю Волгу в 1370 г.), а ко второй трети XIV в., когда Волжскую Орду охватила смута и она стала дробиться на уделы. Правда, формальное единство империи было восстановлено к началу XIV в., но в виде федерации фактически независимых государств. О слабости их говорит то, что уже в последней четверти XIV в. Монгольская империя перестала существовать. Особо отмечу, что завоевала Русь Орда языческая. Когда же в первой трети XIV в. часть её приняла ислам, это привело к внутреннему расколу и дисциплинарному неподчинению ханам и тёмникам со стороны ордынцев-язычников [3]. Некоторая их часть даже перешла на сторону русских князей, что привело к значительному военному ослаблению Орды. После смерти хана Узбека (1341) между его наследниками завязалась кровавая распря. За последующие 10 лет в Орде сменилось шесть ханов, которые начисто вырезали своих родственников, а потом сами гибли от претендентов на «престол».

Уже к началу 1360 гг. Золотая Орда распалась на два государства, разделённых течением Волги. Это обстоятельство позволило русским князьям не только вести контроль своих земель, но и влиять на политику в стане самого врага.

Чингиз-Хан

Именно в эти годы вятская дружина на ладьях пробилась до самого Сарая – столицы Золотой Орды – и взяла его штурмом. Это был не просто героический рейд – это было знамение великого будущего; знак обретения себя и вера в возрождение Руси. И кто знает, если бы в 1352 г. не чума, «моровая язва», как говорили тогда, которая буквально опустошила русские земли (в иных городах до двух третей населения), то русские княжества могли завоевать независимость от «татар» уже в 1360 гг. (Приложение I).

Как бы там ни было, реальное владычество ордынцев над Русью было не более 80 лет. Поражение Мамая (у которого, к слову, была наёмная генуэзская «чёрная пехота» – закованные в броню отборные латники) на Куликовом поле не избавило Русь от дани – она выплачивалась ещё около столетия, но ни о каком «иге» не может быть и речи.

С XV в. в восточных «углах» Великой Русской Равнины нашла себе приют Великая Степь, которая, даже не осознавая себя в таковом качестве, с течением веков заявила о себе в свойствах, о которых ещё пойдёт речь.