Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

Индикатором смещения может служить не только так называемое смягчение нравов, когда площадная брань сменяется полускрытой насмешкой, оплеуха – пощечиной, животный порыв страсти – томными придыханиями и закатыванием глаз. Поначалу исходная мотивация действия остается тою, которая порождается самой природой, меняется лишь являемая чувствам визави его внешняя форма, но с течением времени сама форма начинает вырабатывать новые поведенческие рефлексы. Влечение еще продолжает порождаться врожденными признаками пола, но уже требует стимуляции некой искусственной условной символьной формой действий, которыми он обозначает себя. С развитием же и совершенствованием нового рисунка поведения его графика сама становится центром влечений. А это уже гендерный сдвиг, который затрагивает главным образом мужчину, и направлен он только в сторону противоположного полюса поведенческих реакций.

Косвенным, но весьма красноречивым доказательством тому может быть все тот же круг чтения. Сравним два оставивших ярчайший след в истории европейской культуры текста. Один из них – «Король Ричард III», герой которого, моральное чудовище, физический урод Глостер

Но я, чей облик не подходит к играм,
К умильному гляденью в зеркала;
Я, слепленный так грубо, что уж где мне
Пленять распутных и жеманных нимф;
Я, у кого ни роста, ни осанки,
Кому взамен мошенница природа
Всучила хромоту и кривобокость;
Я, сделанный небрежно, кое-как
И в мир живых отправленный до срока
Таким уродливым, таким увечным,
Что лают псы, когда я прохожу[413]

, —

ставит задачей жениться на Анне, отца и мужа которой он сам же и убил. У гроба короля Генриха VI начинается их поединок. Сцена стремительного завоевания кипящего ненавистью и жаждой отплаты женского сердца единственным оружием мужчины, словом, потрясает. Анна проклинает Глостера, плюет ему в лицо – Ричард ни единым словом не пытается обелить себя, не спорит ни с одним из обвинений. Но, подтверждая все говоримое ею, он приводит в свое оправдание единственный довод: настоящей причиной свершенных им убийств была яростная любовь к ней; начало всех его преступлений – ее собственная красота. Он обнажает грудь и требует, чтобы Анна пронзила ее мечом:

Тогда возьми вот этот острый меч,
Пронзи им эту преданную грудь,

или… простила. Анна роняет меч… слушает Ричарда уже без прежнего отвращения и… принимает от него кольцо, тем самым давая надежду на брак. Гамлета возмущает поведение его матери:

О, женщины, ничтожество вам имя!
Как? месяц… Башмаков еще не износила,
В которых шла за гробом мужа,
Как бедная вдова, в слезах…
И вот – она, Она! О боже![414]

Здесь же:

Кто женщину вот этак обольщал?
…
Нет, каково! Пред ней явился я,
Убийца мужа и убийца свекра;
Текли потоком ненависть из сердца,
Из уст проклятья, слезы из очей, —
И тут, в гробу, кровавая улика;
Против меня – бог, совесть, этот труп,
Со мною – ни ходатая, ни друга,
Один лишь дьявол разве да притворство;
И вопреки всему – она моя!
Как! Неужели ею позабыт
Ее супруг, славнейший принц Эдуард,
Кого, – тому три месяца всего лишь, —
При Тьюксбери в сердцах я заколол?
Природа на него не поскупилась:
Второго рыцаря, чтоб был, как он, —
Юн, мудр, отважен, и хорош собой,
И царственен – не сыщешь в целом свете.
И вдруг теперь она склоняет взор
Ко мне, к тому, кто сладостного принца
Скосил в цвету и дал ей вдовью долю?
Ко мне, кто весь не стоит пол-Эдуарда?
Ко мне, кто так уродлив, так убог?[415]