Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

Даже сегодня прикосновенность к гуманитарным ценностям и к ценностям точных наук ценится выше прикладного технического образования. Вплоть до XVIII века точные науки были составной частью единой гуманитарной культуры, и между нею и прикладной технической сферой существовала настоящая пропасть. Поэтому неспособность носителя одних ориентироваться в системе иных ценностей, возводила тем большие барьеры.

Нередко разделяющие культуру границы становилась баррикадами даже там, где еще не сложилось разделение наук. Уже в античности сторонники одних политических идеалов предпочитали уничтожение своих противников стремлению понять их образ мысли и их идеалы. В Средние века это вело к таким же кровавым расправам над всеми видами инаковерия. Так, крестоносцы четвертого похода штурмовали Константинополь отнюдь не только ради наживы: «греки» давно уже стали для католического Запада ненавистным символом такой же чужой системы ценностей, как и вера тех, в чьих руках находился Иерусалим. Варфоломеевские ночи Нового времени, якобинский террор Великой французской революции, «белый» и «красный» террор русской… (ряд продолжает множиться и сегодня) – это попытка все того же хирургического решения вечного спора о ценностях.

При всем этом, как препятствие для брачного союза культурный мезальянс обнаруживает себя только при строительстве семьи нового типа.

7.4. Утрата мужской монополии

Разумеется, отличия, часто глубокие, существовали всегда. Уже хотя бы потому, что только мужчина имел доступ к образованию. О необходимости обеспечить равноправие полов в этом вопросе заговорит Кристина Пизанская, да и то только для того, чтобы помочь женщине обрести твердую опору в «мужском» мире.

Однако в патриархальной семье культурный мезальянс не имел практически никакого значения. Во-первых, потому, что общей сферы досуга, где противостояние ценностей одного культурного слоя составу других могло бы проявиться во всей полноте, не существовало. Удовлетворению культурных запросов мужчины (часто его самовоспитанию) служил институт гетер в одни времена, Прекрасной Дамы – в другие. При этом и образ светской женщины и образ ее жизни создавался вовсе не самой женщиной, но мужскими ожиданиями. Запросы же той, кому не было назначено вращаться в свете, не заботили вообще никакую культуру, никого. Так что семья служила совсем иным целям. Во-вторых, потому что сердечная близость и брак традиционно рассматривались как разные, часто враждебные друг другу стихии. Мы видим то и другое не только в родительских решениях брачных судеб своих детей. Сама силлогистика вердиктов, которые выносились «Судами любви», со всей убедительностью подтверждает их противостояние, – и не следует относиться к логике дам, оказавшихся в центре мужского внимания, с пренебрежением. Не в последнюю очередь именно она служит причиной страданий Абеляра и Элоизы:

Когда меня со свадьбой подгоняли,
Я отвечала, что земной морали
Нет места там, где царствует любовь…

Семья нового типа создает совсем другой, свой собственный мир и живет им:

Твоим трудом был возведен в пустыне
Сей монастырь – вместилище Святыни.
Все скромно здесь
…
Богатством здесь не подкупают Бога;
Все – сдержанно, молитвенно и строго.
Полна значенья наша тишина,
…
Приди, мой брат, мой муж, отец и друг[491]

!

Не всевластный господин патриархального «дома» и не готовый жертвовать собою слуга Прекрасной Дамы, «мой брат, мой муж, отец и друг» – вот идеал мужчины в глазах чуждой светским условностям женщины.

Впрочем, влияние пышной средневековой культуры, а с ним и то смещение гендера, о котором говорилось предыдущей главе, обнаруживается не только в высшем обществе, но и здесь, на стыке второго и третьего сословий. Социальное развитие невозможно повернуть вспять, и новой элоизе не нужен ни помыкающий ею господин, ни готовый рядиться в ее сорочку слуга. Женщина, она уже не может не мечтать о служении ей. А значит, и о том, что, смотрясь в зеркало ее ожиданий, ее герой примет отражаемый именно им образ. Но и воспитанный тою же культурой новый абеляр не может игнорировать мечтания Элоизы.

Меняется и мужчина, он уже давно не тот, что когда-то в честь своей избранницы ломал турнирные копья и за брошенной перчаткой входил в клетки к диким зверям. Новая семья не место для фейерверочных ристаний, взаимное служение в ней лишено всякой экзальтации и сводится к повседневной поддержке и потаканию маленьким слабостям друг друга. Ее атмосфера – это атмосфера тихого согласия, но и эта тишина способна наполняться гармоническим созвучием только там, где нет противостояния культур, где обе стороны союза говорят на одном языке, верят одним идеалам.