Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

Нельзя сказать, что аналогичные задачи не возникают в других регионах планеты, но дело еще и в интенсивности и темпах протекания коммуникационных процессов. Опережение в их организации обеспечивает решающее преимущество, и европейская культура, рождаемая вместе с государственностью европейского типа, – это прежде всего культура коммуникации между социумом и индивидом. Ничто здесь не может быть перепоручено никаким – во всяком случае сохраняющим свободу от общества – субструктурам, напротив, она должна быть подчинена целому и осуществляться под его контролем. А значит, монополия семьи должна быть разрушена – и она разрушается. Вместе с этой монополией разрушается и сама семья, во всяком случае в той (патриархальной) форме, в какой она существовала на протяжении нескольких тысячелетий.

4.4.4. Вторжение социума в межполовую и межпоколенную коммуникацию

Как следует из полученных выводов, социум начинает властно вмешиваться во все, что касается частной жизни. С постепенным же исчерпанием ее возможностей в сфере межпоколенной коммуникации он уже не просто вмешивается, но берет под практически полный контроль весь цикл воспроизводства, начиная с организации зачатия новых поколений и кончая обрядовой стороной культа ушедших из жизни предков. В конечном счете в его ведении оказывается все, что касается брака и семьи.

Рассмотрим основное.

Чистота брака, социальная «гигиена».

Контроль за нею проявляется прежде всего в системе запретов на браки представителей разных сословий. Так, с давних пор в Риме невозможны браки плебеев с патрициями (мы уже приводили здесь высказывание Цицерона о законах XII таблиц), и это при том, что формально те и другие – полноправные граждане своего государства. Лишь в 445 до н. э. законом трибуна Канулея была декларирована равноправность плебеев с патрициями в области гражданских отношений, и дети плебейских матерей получили доступ в патрицианские роды[282]. Но практически только с IV века до н. э. такие браки становятся доступными, да и то лишь самым влиятельным плебейским фамилиям, получившим право занимать высшие государственные должности. Повсеместно рабам запрещается бракосочетание со свободными; в том же Риме только с середины I века рабам разрешается вступать в официальный брак друг с другом, до этого их фактическое сожительство не признается законом. Официально не запрещаются, но ограничиваются браки граждан полиса с иностранцами; лишь во II веке император Траян разрешает ветеранам жениться на дочерях варваров, в результате чего дети от таких браков становятся законнорожденными. Законами Августа лицам, принадлежащим сенаторскому сословию (и трем поколениям их потомков) запрещается вступать в брак с вольноотпущенниками, актерами или актрисами, проститутками, сутенерами, сводницами, осужденными преступниками.

Брачный обряд.

Еще во II тысячелетии до н. э. оформление брака ставится под контроль социума, об этом свидетельствуют государственные законы. Так, в кодексе Хаммурапи сказано: «Если человек взял жену и не заключил с ней договора, то эта женщина – не жена»[283]. В Древней Греции заключение брака так же оформлялось договором, который составлялся в двух экземплярах, чтобы супруги могли хранить его отдельно и в случае чего обратиться в суд. Впрочем, еще раньше, когда не существовало письменной фиксации, роль документа играл ритуал: точность произносимых клятвенных формул приравнивалась к точности магических заклинаний, где важен каждый звук; любая, даже непроизвольная, ошибка влекла за собой возможность непризнания брака. Тщательность выполнения требований брачной церемонии регистрировалась официальными свидетелями. Во многих культурах свидетели же отводят молодых к брачному ложу, – и тоже не простые условности. Ритуал обязан засвидетельствовать приверженность обеих сторон ценностям даже не брака – социума, и любое сомнение в ней, которое может быть порождено нарушением процедуры, способно повлечь за собой серьезные правовые последствия.

Управление деторождением.

Долгое время там, где предвидится рождение ребенка сверх установленного государственным нормативом числа детей, обязательным требованием является аборт, о чем говорит Аристотель[284]. Аристотель же будет закладывать в философские и правовые основания идеально устроенного государства требование: «пусть будет закон: ни одного калеку выращивать не следует»[285] (о практическом исполнении этой нормы в Спарте уже говорилось). Государство же, как уже говорилось, вмешивается в частную жизнь бездетных семей.

Частная жизнь супругов.

Кроме прочего, социум внимательно следит даже за соблюдением супружеской верности. Впрочем, это, как правило, касается женщин. В фокусе его внимания аккуратное ведение хозяйства, и, к примеру, за разбазаривание имущества даже отец семейства может быть привлечен к ответственности.

Воспитание потомства.