Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

Только вершина феодальной иерархии свободна от подчинения кому бы то ни было; король не имеет никого над собой, поскольку его сеньором может быть только Бог. Правда, нередко европейские властители признавали себя вассалами римских первосвященников, но, как правило, это не влекло за собой никаких практических обременений. Впрочем, чрезвычайная запутанность феодальных связей приводила и к путанице и к парадоксам. История Европы знает примеры вассальной зависимости даже могущественных королей, например, английские монархи, земельные владения которых на континенте нередко превышали своими размерами владения французских, формально считались вассалами последних. Так Генрих II Плантагенет, женившись на Алиеноре Аквитанской, получил известные права на земли герцогства Гиэни, что делало его вассалом французской короны, поскольку их владетель в силу традиции был подвассален именно ей. Точно так же португальские короли, получившие независимость от Кастилии, оставались вассалами кастильских из-за владения городом Асторгой.

Прямыми вассалами короля являлись герцоги, герцогов – маркизы, маркизов – графы. Последние были сеньорами баронов, в свою очередь, у тех в качестве вассалов служили обычные рыцари, рыцарей, чаще всего в походе, сопровождали оруженосцы – юноши из рыцарских родов, но сами еще не получившие право на ношение золотых шпор. Сложившаяся социальная структура, обеспечивала стабильность общества. В дополнение ко всему она освящалась авторитетом веры в то, что сам Создатель разделил общество на сословия (и определил духовенство как первое из них). Правда, как уже говорилось, строгую систему подчинения могли запутывать и зависимости, подобные той, что связывала английских королей, и феодальные держания от разных сеньоров, и даже вассальные подчинения обладателей более высоких титулов носителям младших. Не были исключениями и такие отношения, в которых вассал был много богаче, и могущественней своего сеньора.

Эволюция социума и его вторжение в жизнь «больших семей» определяет их постепенное разложение, но, во многом, и развитие самого социума подчинено приспособлению к нему меняющихся форм патриархального «дома». История последнего (во всяком случае, как одного из главных фигурантов общественного развития) практически заканчивается с образованием централизованных абсолютистских государств. Их появление доводит до своего логического предела переустройство социума по типу сверхбольшой патриархальной фамилии. Завершение процесса централизации власти, становление абсолютных монархий делает единым патриархальным «домом» все государство, и на этом этапе истории принцип «вассал моего вассала не мой вассал» перестает действовать – все становятся подданными (и детьми) Одного. Кстати, фантомная боль, слабые и вместе с тем вполне различимые следы этого состояния социума проявляются и сегодня. Так в обращении Главы Российского Императорского Дома по случаю 400-летия преодоления Смуты говорится: «…Все соотечественники, даже причиняющие нам грусть и боль, все равно наши братья, сестры и дети – члены великой Семьи»[457].

Но вместе с тем в ходе этого процесса обособляется ядро патриархального «дома», обладающий рангом государственного учреждения узкий круг лиц, встающих над остальными. Это проявляется в законодательном проведении разделительной черты, за которую уже не пускается никто из посторонних. Примером может служить Российский Императорский Дом, члены которого «составили особый класс, преимущества которого обуславливаются или тем, что его члены, при известных условиях, могут быть призваны к наследованию престола, или же тем, что они связаны браком с лицами, имеющими или могущими иметь право на престол»[458].

Известно, что российские династические законы родственны австрийской системе престолонаследия, основанной на праве мужского первородства, то есть допускающей наследование по женской линии лишь по пресечении последней мужской ветви. Не будучи исключением в культурной традиции Западной Европы, первоначально они формируются на основе внутрифамильного права, но со временем образуют один из остовов национального законодательства. При этом особенностью норм, регламентирующих престолонаследие, со временем становится то, что порядок передачи власти не подлежит изменению даже царствующим лицом[459].

Строгое ограничение лиц, обладающих династическими правами, образует в составе единого общегосударственного «дома» особую социальную группу принципиально нового, ранее неведомого феодальному обществу типа. Подобно звезде, завершающей цикл своего развития, сверхбольшая семья сбрасывает «оболочку», оставляя собственное ядро для частной жизни, обособленной от быта былых громоздких патриархальных объединений и всего социума в целом.