Великая игра

— Разве не прекрасно преодолевать, а? — смеялся тот, и его черные волосы развевались на ветру. — Он боится, он хочет удрать, а ты держишь его вот так, — он поднял кулак, — и он идет, он не смеет не подчиниться!

Хонахт молчал, не имея сил ответить. Потому что если бы раскрыл рот, оттуда вырвался бы вопль восторга, как там, в подвале, когда кнут обжигал тело. Волки молча бежали следом — и не смели даже приблизиться к лосям, хотя Хонахт ощущал их голод. А Хозяин смеялся.

— Не думай обо мне как о Хозяине, хотя это и так. Я Охотник. Да. И мчится наша Охота, Дикая Охота!

Дикая Охота духов летала в небесах в самую длинную ночь в году, а сейчас светило солнце, но скачка была жуткой и прекрасной. И — власть, полет и власть!

Охотник остановился на обрыве. Внизу, далеко вилась дорога — Хонахт знал эту дорогу, она шла от Аст Алхор до Аст Ахэ, а потом дальше — к горам, где Подземный Народ обменивал на еду, мех и прочее полезные и красивые вещи из камня и металла. Как теперь далека была эта дорога, по которой он некогда мечтал уехать, чтобы посмотреть дальние края… теперь перед ним была куда более широкая дорога пусть и незримая.

Ветер дул им навстречу, низкое солнце висело над лесом, небо было блекло-голубым, словно чуть припорошенным пылью. Они стояли над обрывом, над всем миром.

— Ты хотел летать? Ну? — обернулся Охотник к нему. — Давай. Прыгай.

Хонахт, еще не остывший от скачки, повернулся к нему.

— Я не могу!

Охотник усмехнулся.

— Я приказываю.

И Хонахт, словно в каком-то оцепенении, охваченный внезапным ужасом, медленно спешился и шагнул к обрыву. Шаг. Еще шаг. Этой воле он противиться не мог. Нет, никто его не подталкивал, он понимал, что может остановиться, но боялся не послушаться — даже сейчас, когда под обрывом ждала смерть…

— Стой.

Он замер в шаге от обрыва.

— Ты прошел испытание. Ты будешь летать. Но сначала, — Охотник снова усмехнулся, — я верну тебе меч.

Теперь они ехали не так быстро. Это было похоже на торжественный въезд князя в свои владения после победы над лесными людьми или орками. Лоси с застывшими от страха как стекло глазами медленно выступали, уже даже не дрожа.

— Они умрут, когда все кончится, — беспечно сказал Охотник. — Они уже не будут нужны, — он похлопал лося по плечу. — Есть звери, которые поддаются легче, есть те, кто не поддается совсем. Приходится постоянно держать их своей волей, а это невыгодно и долго. — Он глянул на Хонахта. — Ты ведь знаешь предания о древних Волках, о Нетопырях. О Драконах?

Хонахт кивнул.

— Это были другие звери, — протянул он. — В них жила воля их Хозяина, они были мне глазами, ушами и руками… — задумчиво протянул Охотник. — Сейчас таких почти не осталось. — В голосе его звучала странная печаль, и у Хонахта болезненно сжалось сердце. Всегда больно, когда сильный и щедрый страдает, когда он в чем-то слаб, и так хочется помочь ему… Тем более что он теперь не останется в долгу, он сумеет отплатить, отслужить!

— Я сделаю это для тебя, тано! — вырвалось у него.

Охотник молча кивнул.

— Сделаешь. — Он помолчал. — Посмотри — ведь отпусти я сейчас волков, они сожрали бы лося. А он хочет жить. И в твоей власти не дать ему быть растерзанным. Если ты, конечно, будешь милостив. Или не будешь.

— Я буду, тано!

Они остановились у подъема на зеленый холм, из которого черной огромной скалой вырастала Аст Ахэ. Их уже ждали. Все они стояли молча — и самые юные, и старшие. Хонахт с удивлением увидел, что здесь нет ни одного человека старше тридцати-сорока лет, разве что сам тано.

Мрачные, сосредоточенные воины. Все воины — и те, кто был предназначен для боя, и те, кто был воином Слова, воином Знания, воином Песни. Вышколенные, грозные. Готовые сражаться. Готовые умереть. Он понимал это — недавно он и сам стремился к смерти за тано. Сейчас была только злость — и страх. А вдруг Охотник не сумеет справиться с этой силой? Ведь никто из князей не смел и пикнуть, если любой человек Аст Ахэ приказывал ему…

Но ему теперь никто не будет приказывать.

Теперь у него был другой хозяин.

Хонахт вспоминал его слова:

«Между воином и солдатом, Хонахт, большая разница. Даже если воин вышколен и обучен, как в Аст Ахэ, это еще не солдат. Солдат будет драться, даже когда командир убит. И, возможно, даже сумеет победить. Эти — не смогут. Они слишком уверены в правоте тано, и когда их мир рухнет, они будут беспомощны, как муравьи, потерявшие матку. А он рухнет. Потому что я одолею их ненаглядного тано. И ты увидишь, как вся их хваленая сила рассыплется. Солдатам, друг мой Хонахт, надо давать хотя бы иллюзию самостоятельности, тогда они останутся солдатами…»

Последние слова были Хонахту почти непонятны. Но он верил в правоту Хозяина. Он не мог не быть прав.

И Хозяин выступил вперед, спешившись, и лось тут же упал мертвым — сердце разорвалось от ужаса, когда железная узда чар исчезла, и больше ничто не заставляло его жить.

Тано тоже выступил вперед. Он был так же высок как и Охотник, и казался куда старше — но Хонахт почти видел насколько молодой красивый Охотник могущественнее седовласого внушительного тано.