Великая Испанская империя

Муньос был полной противоположностью Перальте. Он отличался нетерпимостью и активно строил новые тюрьмы; эти «муньосские подземелья» начали возводиться еще до того, как судья добрался до Новой Испании. Шестьдесят четыре человека затем обвинили в заговоре, восемь из них приговорили к смертной казни (семерых фактически казнили), а остальные подверглись штрафам или ссылке из столицы. Шестерым criollos пришлось отправиться на галеры в Оран в Северной Африке. Братьев Бальтасара и Педро де Кесада, Кристобаля де Онате и Бальтасара де Сотело повесили, затем растянули на дыбе и четвертовали без каких-либо доказательств их вины. Слуг Алонсо де Авилы тоже казнили. Братьев Боканегра (Бернардино, Фернандо и Франсиско) выпороли и подвергли разновидности пытки водой. Никто из них не признался, поскольку им не в чем было признаваться. Бернардино де Боканегру освободили по апелляциям его матери и жены, однако ему предписали двадцать лет службы на королевских галерах и лишили всей собственности. Другие criollos удостоились менее суровых наказаний. Мартину Кортесу, второму маркизу дель Валье, и его брату Луису приказали вернуться в Испанию и предстать перед советом по делам Индий в качестве политических заключенных²⁴⁴. Луис был вынужден отслужить десять лет в Оране. Маркиза Мартина освободили от ответственности, но потребовали от него остаться в Испании. Его другого брата, Мартина эль-Бастардо, по-видимому, пытали, но позднее выпустили из тюрьмы, ибо, по словам вице-короля, «он мало в чем виновен»²⁴⁵.

На судей поступало столько жалоб, что король Филипп счел, что Алонсо де Муньос лишился рассудка. В итоге этот судья тоже лишился своей должности. Ему на смену пришли два лисенсиадо, доктор Луис де Вильянуэва и доктор Васко де Пуга, два младших судьи, ранее отстраненные от дел инспектором короны Вальдеррамой. Они сразу же вернулись в Новую Испанию. В монастыре Санто-Доминго в Мешико Вильянуэва сообщил Муньосу, что тот и его коллега Луис Каррильо более не являются членами верховного суда. Обоим бывшим судьям следовало немедленно отправиться в Испанию – в течение трех часов после получения извещения. Вместо того Муньос и Каррильо бежали в Веракрус, где сели на корабль, на борту которого находились вице-король Перальта и несколько других чиновников, плывших домой, в Испанию. Каррильо умер от апоплексии после нескольких дней в море²⁴⁶. Перальта был хорошо принят королем Филиппом, а Муньос вышел в отставку и вскоре скончался.

В этой истории слух громоздится на слух, и сегодня трудно достоверно выяснить, что именно произошло. Какой-то заговор наверняка существовал, но не подлежит сомнению, что он попросту не успел воплотиться в нечто серьезное. По сути, перед нами борьба за власть между испанской короной и местными аристократами. Конфликт первоначально спровоцировало недоверие, порожденное новыми законами 1542 года. Трагедия заключалась в том, что Новая Испания, бриллиант в испанской императорской короне, столкнулась с вызовами наподобие этого мнимого «восстания», поскольку отношения между двумя народами, населявшими заокеанские территории, к тому времени значительно улучшились²⁴⁷. Приобщение множества былых аристократов Мексики к высшим слоям нового колониального общества шло весьма уверенно. Многие воспринимали себя конкистадорами, а вовсе не покоренным народом, и старались жить как таковые, владея лошадьми, мечами и даже доспехами.

8. Новая Испания в мире и покое

Для большинства мексиканцев независимость была своего рода реставрацией, событием, которое покончило с междуцарствием, что началось с завоевания. И наоборот, период «вице-королевства» Новая Испания воспринимался как некая интермедия.

Октавио-Пас. «El peregrino en su patria»

[47]