Великая Испанская революция

Как вспоминал один из руководителей ОСПК П. Риба, решение атаковать телефонную станцию было принято в самом конце апреля на заседании исполкома ЦК ОСПК при активном участии представителя Коминтерна Э. Гёре (Педро). Впоследствии приверженец силовых методов Э. Гёре станет одним из виновников кровопролития у себя на родине в Венгрии в октябре 1956 г. Педро говорил: «НКТ прослушивает все переговоры правительства, Женералитата и заграницы. Нельзя позволить, чтобы это продолжалось» [1011]. Это заявление Гере может показаться парадоксальным, если вспомнить, что НКТ входила и в правительство, и в Женералитат. «Подслушивание» само по себе не смущало коммунистов — они и сами прибегали к подобным методам [1012]. К тому же на станции «технический контроль осуществлялся совместно НКТ-ВРС» [1013], а не только анархо-синдикалистами. Рабочие телефонной станции не скрывали своего присутствия на линии, считая право «масс» контролировать «конспирации» правительства завоеванием революции [1014]. Поводом к нападению стало вмешательство телефониста в разговор президентов Испании и Каталонии. Конфликт, связанный с прослушиванием, мог быть решен с привлечением членов Женералитата от НКТ. Но радикалы в руководстве ОСПК стремились именно к столкновению. Характерно, что они не поставили в известность об акции ни Компаниса, ни Антонова-Овсеенко, ни, по версии последнего, даже ЦК ОСПК: «попытка очистки станции была предпринята под руководством их человека, без ведома ЦК…» [1015]. Выше мы видели, что необходимость захвата здания «Телефоники» обсуждалась по крайней мере на исполкоме ЦК, но советское консульство не стали ставить в известность, тем более, что представитель Коминтерна был в курсе. Однако ни Гёре, ни лидеры ОСПК не представляли себе, чем обернется их «демонстрация силы», и, судя по всему, не согласовывали свое решение ни с Валенсией, ни с Москвой.

Готовя нападение на «Телефонику», Айгуаде распространял слухи о подготовке восстания анархистов, чтобы «смягчить свою ответственность за рискованную операцию» [1016].

Гвардейцы ворвались на станцию, но «красивой» спецоперации «лицом на пол» не получилось. Рабочие оказали сопротивление. Началась пальба. К защитникам «Телефоники» присоединились рабочие НКТ. В итоге национальные гвардейцы закрепились только на первом этаже.

Айгуаде потребовал подкрепление в 150 гвардейцев — прибыло только 16 [1017]. Остальные в этот момент были уже блокированы.

Весть о нападении на станцию разнеслась по городу, вызвав возмущение рабочих НКТ и их союзников. Конфликт еще можно было погасить. Вскоре после начала столкновения НКТ и руководству Женералитата (но не коммунистам) удалось достичь соглашения об отводе национальных гвардейцев от телефонной станции. Но в это время стало известно, что по приказу Р. Саласа разоружаются рабочие патрули НКТ [1018]. Тогда лидеры НКТ предложили правительству немедленно отправить в отставку А. Айгуаде и Р. Саласа. Отклонение этого требования повлекло за собой всеобщую забастовку в Барселоне [1019]. Город быстро покрылся баррикадами. Началась стрельба уже по всей Барселоне. «В тот же день, между тремя и четырьмя часами, прогуливаясь по Рамблас, вдруг услышал позади несколько винтовочных выстрелов… — вспоминал Д. Оруэлл. — Я сразу же подумал: „Началось!“ Но подумал без особого удивления: уже несколько дней все жили в ожидании, что вот-вот „начнется“» [1020]. Руководство НКТ, ФАИ и ПОУМ [1021]не давало по этому поводу специальных указаний. «Никто из нас не принуждал массы Барселоны предпринять эту акцию. Это спонтанный ответ на сталинистскую провокацию… Максимальное требование — отставка комиссара, который спровоцировал развитие событий», — писал член исполкома ПОУМ Ю. Горкин [1022].

По словам министра-анархиста Д. Абада де Сантильяна, «почти вся Барселона была под контролем наших вооруженных групп… Они не двигались со своих позиций. В противном случае им было бы не трудно преодолеть небольшие центры сопротивления». По мнению Сантильяна, в этот момент НКТ и ФАИ могли без труда захватить власть, «но это нас не интересовало, поскольку это очевидно противоречило нашим принципам единства и демократии» [1023]. По оценкам советских наблюдателей соотношение сил действительно было не в пользу ОСПК и националистов, хотя и не столь сокрушительное, как считает Абад де Сантильян. Гражданская и национальная гвардия — 2500–3000 бойцов; ОСПК и ее союзники — 2000–2500 бойцов — всего 4500–5000 против 7000–7500 бойцов (из них до 1000 — ПОУМ) [1024]. ОСПК смогла приберечь в тылу 20 тяжелых пулеметов [1025].

Лидеры НКТ стремились к скорейшему достижению компромисса. Их требования на переговорах о прекращении огня 3–4 мая были минимальны: переформирование Женералитата без прежних его членов [1026]. Уже 3 мая НКТ предложила ОСПК переговоры, но она не пошла на это, чтобы «не ослабить впечатления решимости дать отпор путчу» [1027](так они объяснили свою позицию Антонову-Овсеенко).