Великая Испанская революция

16 апреля 1938 г. был подписан англо-итальянский договор о дружбе и сотрудничестве, по которому Италия согласилась на вывод войск из Испании за признание своих прав на Эфиопию. Но при этом с согласия Великобритании Италия не обозначила сроков вывода войск. Муссолини обещал в конце концов (то есть по окончании Гражданской войны, которое Дуче ждал через месяц) вывести свои войска из Испании кроме Балеарских островов, где планировал создать итальянскую базу.

Англо-итальянское соглашение вызвало неприятные чувства в Париже. Туманный Альбион опять решил свои проблемы за счет партнера, согласившись на создание итальянской военной базы в самом «подбрюшье» у французов, между Марселем и Алжиром.

Но вместо того, чтобы осознать опасность «невмешательства» для военно-политических интересов самой Франции, парижские политики решили задобрить Лондон, а через него и Рим, еще теснее привязавшись к колеснице «умиротворения». Литвинов докладывал Сталину 29 мая о том, что партнеры взяли курс на изоляцию СССР ради сближения с Италией: «Английское и французское правительства считают нынешнее положение в Лондонском комитете камнем преткновения для дальнейшего развития своих переговоров с Италией и ослабления оси Берлин-Рим… Я указал сегодня английскому поверенному в делах на странное понятие Галифакса и Бонне о сотрудничестве. Они согласовывают между собой и с представителями фашистских стран определенные схемы, и нам предлагают к ним присоединиться, — и это называется сотрудничеством» [1507]. Один из отцов политики коллективной безопасности Литвинов, с болью воспринимавший ее распад, пытался таким образом показать, что война в Испании мешает отношениям СССР и Запада. Но этим отношениям мешала не война в Испании, а политика умиротворения в принципе (препятствием для проведения которой была Испания).

Политика умиротворения была не просто интригой западных элит, она соответствовала настроениям общества. Эренбург рассказывал: «Многие из левых интеллигентов, хотя они и кричали с другими: „Долой невмешательство!“ — слушая рассказы о Мадриде, о Гернике, про себя думали: „Все-таки хорошо, что у нас мир! До Мюнхена было уже недалеко…“» [1508]. Негрин тщетно добивался у французов военной помощи. Максимум, что они были готовы сделать для Республики — это иногда пропускать советскую помощь.

События в Испании развивались параллельно с нарастанием кризиса в Центральной Европе. 9 марта 1938 г. Франко начал наступление в Арагоне, 10–11 марта был осуществлен Аншлюс Австрии, приковавший к себе внимание мировых держав.

13 марта к власти во Франции вернулся Л. Блюм — сторонник политики «невмешательства» в ее изначальном смысле. Столкнувшись с тем, что равновесие в Испании нарушено в пользу франкистов, 17 марта он открыл границу для скопившихся на юге Франции грузов, предназначенных республиканцам (фактически они просачивались уже с октября 1937 г., но теперь помощь пошла быстрее). Эта мера оказалась запоздалой.

Переход от «невмешательства» к более радикальной фазе «умиротворения» нес прямую угрозу не только Испанской республике, но и СССР, причем далеко не только на испанском направлении. Со ссылкой на итальянских дипломатов советские разведчики сообщали в мае-июле 1938 г., что не позднее января 1939 г. на СССР будет произведено нападение широкой коалиции от Великобритании до Японии. При этом основной удар будет нанесен Германией через территорию Польши [1509]. Сейчас эти сообщения выглядят фантастически, но некоторые их детали затем подтвердились — прежде всего о соглашении Британии и Германии при решении «чешского» и «испанского» вопросов, о полном подчинении Чехословакии Берлину. Также разведка заранее сообщила, что создание коалиции тормозится из-за затяжки в решении «испанского вопроса» [1510]. Скорее всего, информация (дезинформация) итальянцев отражала надежды Муссолини, которые сбылись лишь отчасти и приватно обсуждались с немецкими и британскими кругами. Даже если эта информация была частично верной (а считать так у советских руководителей были все основания), СССР был кровно заинтересован в продолжении сопротивления Республики. Пока она боролась, откладывалось решение «советского вопроса».