Великая Испанская революция

В качестве принципов организации профсоюза, а в дальнейшем и общества, Х. Пейро назвал формирование структуры снизу вверх, широкую автономию секций, действующих самостоятельно. Другой ячейкой общественного единства будет коммуна, где «не только сходятся отношения сельского хозяйства и индустрии, но и сплачиваются совместные интересы общества»[62].

11-16 июня 1931 г. в Мадриде состоялся III конгресс НКТ, который восстановил организацию. Уже на этом съезде умеренным лидерам НКТ во главе с Х. Пейро пришлось отражать атаки радикалов.

Революция позволяла анархо-синдикалистам выйти из подполья, но они пока не собирались признавать республику своей. Дуррути был категоричен: «Республика нас не интересует. Если мы и поддержали ее, то только потому, что рассматривали как исходный пункт для процесса демократизации общества, но, конечно, при условии, что республика гарантирует принципы, в соответствии с которыми свобода и социальная справедливость не будут пустыми словами»[63]. Но характерно, что этот радикальный анархист требует не перехода к анархическому коммунизму, а демократизации. Впрочем, его самого критиковал еще более радикальный Гарсиа Оливер за то, что Дуррути в это время «принял позицию Пестаньи»[64], то есть одного из лидеров умеренного крыла НКТ.

Конгресс НКТ провозгласил, что «мы продолжаем прямую войну против государства». Но когда речь заходила о планах конкретных действий, говорилось о забастовках и просвещении, но не о вооруженном насилии[65]. Против терроризма выступало умеренное крыло анархо-синдикалистского движения во главе с А. Пестаньей. Он писал: «Огромная нагрузка, которая ложилась на плечи террористов и реальность результатов, которые произвел террор, заставляли меня сомневаться, оправдан ли счет. Сейчас я вижу, что нет»[66]. Иллюзии по поводу возможности использования террора в качестве метода достижения нового общества рассеивались. Терроризм, рожденный ожесточением классовых схваток и малой эффективностью легальных методов борьбы в авторитарном обществе, теперь становился анахронизмом и только дискредитировал организацию.

Но радикальные анархисты, преобладавшие в ФАИ, стремились к действиям, способным спровоцировать революцию. А старшее поколение лидеров НКТ считало, что «революция не может полагаться на смелость более или менее храброго меньшинства, но, напротив, она пытается быть движением всего рабочего класса, движущегося к своему окончательному освобождению, которое одно определит характер и точный момент революции»[67]. Эта мысль, изложенная в «Манифесте тридцати», подписанном в августе 1931 г. лидерами умеренных Х. Пейро, А. Пестанья, Х. Лопесом и др. (по числу 30 их стали называть «триентистами»), казалась лидерам ФАИ слишком оппортунистичной. Х. Гарсиа Оливьер писал: «Нас не слишком заботит, подготовлены мы или нет к тому, чтобы сделать революцию и ввести либертарный коммунизм»[68]. Эта беззаботность аукнется в 1936 г.

«Триентисты» соглашались, что в стране сложилась революционная ситуация. Но это не значит, что уже есть предпосылки для создания анархического общества. Нужно готовить эти организационные предпосылки, укреплять самоорганизацию рабочих, а не заниматься путчизмом. «Триентисты» упрекали своих противников в том, что те верят «в чудо революции, как если бы она была святым средством, а не тяжелым и болезненным делом, которое переживают люди со своим телом и духом… Мы революционеры, но мы не культивируем миф революции… Мы хотим революции, но которая с самого начала развивается прямо из народа, а не революция, которую хотят делать отдельные индивиды, как это предлагается. Если они это будут осуществлять, это преобразуется в диктатуру»[69]. «Триентисты» предложили сразу после революции не надеяться на немедленное наступление анархии, а создать систему переходного периода — демократический синдикализм, обоснованный ранее Пейро.

Радикальный актив НКТ пока не воспринял эти прагматические идеи. ФАИ использовала это для того, чтобы поставить НКТ под свой идейный контроль, вытеснив прежних «оппортунистических» лидеров. Развернулась полемика между триентистской «Солидаридад обрера» и «Эль Лучадор», защищавшим радикальную позицию ФАИ.