Великая. История «железной» Маргарет

Пэт Хорнсби-Смит из Чизлхерста была полной противоположностью. Она был яркая, жизнерадостная, рыжеволосая – звезда среди женщин-политиков того времени. Ее вдохновенная речь в 1946 году заставила конференцию тори аплодировать стоя; она всегда готова была протянуть руку помощи младшим коллегам. Мы с ней стали большими друзьями и вели долгие разговоры о политике на ее званых ужинах.

Задолго до выборов 1950 г. все мы были озабочены возрождением Консервативной партии. Это был отклик на социалистическую политику, осуществляемую правительством Эттли самих консерваторов и страны в целом. Несколько недель предвыборной кампании 1950 г. оказались для меня самыми изнурительными за всю жизнь. В отличие от нынешних кампаний почти каждый вечер проходил митинг с большим количеством слушателей, к которому я должна была подготовить речь в течение дня. Кроме того я писала письма избирателям и почти каждый день ходила по домам с предвыборной агитацией. Меня сильно поддерживала семья: отец приходил на митинги выступать с речами, а сестра помогать в других делах.

Перед выборами леди Уильямс (жена сэра Герберта Уильямса, ветерана тарифной реформы и члена парламента от Кройдона) сказала кандидатам, что мы должны постараться выработать собственную манеру одеваться и держать себя во время предвыборной кампании. Я вняла этому совету и проводила целые дни, одетая в сшитый на заказ черный костюм и шляпу, которую я купила в магазине «Борн и Холлингсфорт» на Оксфорд-стрит специально для этого случая. И на всякий случай я украсила ее черно-белой лентой, а бант с внутренней стороны, – голубой. Были ли эти меры предосторожности необходимы, другой вопрос. Много ли других двадцатичетырехлетних девушек могло оказаться на импровизированной трибуне торгового центра Эрита? Тогда мало кто из женщин-кандидатов проводил агитацию на заводах, но я проводила – и внутри заводов, и за их пределами. Принимали меня живо, хотя иногда шумно. Единственное, что мне не нравилось, необходимость заходить в пабы, и я никогда не зашла бы туда одна.

Мне повезло иметь оппонентом Нормана Доддса, истинного и чрезвычайно рыцарственного социалиста старой школы. Он знал, что он победит, и как истинный мужчина давал шанс юной амбициозной женщине с совершенно другими взглядами. Вскоре после моего выдвижения он пригласил меня на дебаты в зале местной классической школы, и, конечно, я согласилась. Он и я прочли вступительные речи, потом были вопросы, затем каждый из нас сказал заключительное слово. У каждого были сторонники в зале, шум стоял ужасный. Позднее дебаты повторялись и проходили хоть и энергично, но без явного перевеса одной из сторон. Споры шли о проблемах и фактах, а не о личностях. Однажды центральная газета сообщила, что Норман Доддс признает мою внешнюю привлекательность, но не мой шанс быть избранной или наличие у меня мозгов. Джентльмен-социалист немедленно написал мне, опровергая это заявление, во всяком случае, последнюю его часть.

Мои публичные выступления активно посещались. Нередко двери зала закрывались за двадцать минут до начала митинга – столько народу набивалось внутри. В те времена одно из преимуществ женщины заключалось в том, что с нами обращались учтиво, и мы этим пользовались, что сегодняшними феминистками по большому счету утрачено. Например, однажды я прибыла на общественный митинг и обнаружила, что приглашенный оратор, бывший министр ВВС лорд Балфер-оф-Инчри столкнулся с небольшой революцией в лице перебивающих его критиканов, до такой степени наглых, что пришлось вызывать полицию. Я попросила организаторов отменить вызов, и точно – как только я взошла на трибуну и начала говорить, крики затихли и порядок был восстановлен.

Моя кандидатура приобрела национальную и даже международную известность: в возрасте двадцати четырех лет я была самой молодой женщиной-кандидатом в предвыборной кампании 1950 г. Меня попросили написать статью о роли женщин в политике. Моя фотография попала в журнал «Жизнь», в «Иллюстрированные новости Лондона», затесавшись в компанию с выдающимися политиками, и даже в западногерманскую прессу, где меня описывали как «junge Dame mit Charme»{ Нем. – очаровательная юная дама.} (наверное, в последний раз).

Предложенные мной лозунги отличались прямотой, хоть и не могли похвастаться изяществом: «Голосуй за правых, и что осталось, не уйдет налево». И еще более по существу: «Останови упадок – приведи страну в порядок!» Я почувствовала, что наш труд себя оправдал, когда услышала результаты подсчета голосов в местной школе. Я подрезала лейбористское большинство на 6000. На приеме «Дэйли Телеграф», принадлежавшей лорду Камроузу, в отеле «Савой», куда в те дни приглашались все: кандидаты, члены парламента, министры, деятели оппозиции и сановники, я испытала ту же горькую радость, узнав общенациональный результат: консерваторы свели преимущество лейбористов с 146 до 5 мест. Но это еще не было победой.