При этом я не считала справедливым предоставлять налоговые послабления работающим матерям, имеющим два источника дохода, за счет матерей, которые остались воспитывать детей дома и жили за счет одного источника дохода{ Однако я намеревалась внести одно изменение: ввести налоговые послабления для яслей на рабочем месте
В более широком смысле существовал вопрос о том, как вести себя по отношению к детям в рамках системы налогообложения и выплаты пособий. С одной стороны, были «либертарианцы», которые считали, что дети не заслуживают специального рассмотрения в рамках системы налогообложения и выплаты пособий. С другой стороны, были сторонники полноценной «наталистской политики» для увеличения уровня рождаемости. Я отвергала обе точки зрения.
Я исходила из того, что выплачиваемые кем-то налоги должны учитывать его семейные обязанности. Это была важная отправная точка в принятии решения о том, как организовывать пособия для несовершеннолетних.
Все, что может сделать семейная политика, это создать условия, заставляющие семье держаться вместе и достойно обеспечивать своих детей. Но от семьи зависит столько всего, происходящего в обществе, что она неизбежно должна быть включена в сферу внимания государства.
В 1988–1989 гг. был огромный всплеск общественного интереса к окружающей среде. К несчастью, под зеленым зонтиком проблем окружающей среды скрывался целый ряд мало связанных с ней вопросов. Наименьшим из них, но не по значению, а по размеру, был вопрос локальной окружающей среды, который меня также всегда заботил. Но это было целиком и полностью заботой местной администрации.
Далее существовали проблемы планирования и развития сельской местности. Ник Ридли ясно указал здесь на очевидную связь факторов, за что и стал несколько непопулярным. Если люди могли позволить себе дома, то должно быть достаточно земли, доступной под застройку. Более плотное планирование означало меньше возможностей для развития земли и меньше возможностей для владения домами.
Также публика была серьезно озабочена качеством питьевой воды и чистотой рек и моря. Для Европейской комиссии это стало поводом для расширения ее компетенций. Фактически крайне дорогая и предельно успешная программа воплощалась в жизнь для очистки наших рек, и результаты уже были очевидны, к примеру, возвращение здоровых и обильных рыбных запасов в Темзу, Тайн, Вир и Тиз.
Я всегда четко разделяла эти проблемы окружающей среды и вопрос загрязнения атмосферы. Для меня подходящей отправной точкой в формулировании подхода к этому вопросу была наука. Но чем внимательнее я рассматривала то, что происходило с британской наукой, тем меньше меня это устраивало.
Существовало две проблемы. Во-первых, огромная доля государственного финансирования науки вкладывалась в оборонный бюджет. Во-вторых, слишком много внимания уделялось разработке продуктов для рынка, нежели чистой науке. Правительство финансировало исследования, которые следовало оставить в компетенции промышленности, и как результат существовала тенденция к снижению научных устремлений в университетах и научно-исследовательских институтах. Я считала, что это неправильно. Как человек с научным прошлым, я понимала, что самые высокие экономические достижения были результатом развития фундаментального знания, нежели поиска конкретного применения. К примеру, транзисторы были открыты не в результате поиска нового способа транслировать популярную музыку, а в ходе исследований механики волн и физики твердых тел.
Летом 1987 г. я обозначила новый подход к государственному финансированию науки и учредила новый подкомитет Экономической комиссии Кабинета. Моим идеалом был поиск самых талантливых и ярких ученых, чтобы поддерживать их вместо того, чтобы пытаться оказывать поддержку отдельным секторам. На каждом из этапов научные открытия и знания устанавливали новые требования и ограничения для нашего подхода к решению проблем окружающей среды. К примеру, именно исследование Британией Антарктики обнаружило гигантскую дыру в озоновом слое, который защищает жизнь на Земле от ультрафиолетовой радиации. Схожим образом именно научные исследования доказали, что озоновый слой уменьшается из-за хлорофторуглеродов (CFC). Благодаря этим сведениям правительства пошли на сокращение, а затем и на отказ от CFC, к примеру, в морозильных камерах, аэрозолях и кондиционерах.