Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018

Его наглые восточные глаза выражали превосходство. Они выражали дух Востока, его превосходство, как у американцев. И в голове у Феликса всплыла одна-единственная, но очень и очень трезвая мысль: «Какие мы дураки!» Эта мысль была против правил, против всего того, чем жил Феликс и чему его учили. Но, тем не менее, мысль была единственно верной, настолько верной, что её можно было без опасения за свои чувства вынести в заголовок передовицы. Но с другой стороны, она была крамольной. А это уже «бомба». Есть такое понятие в журналистике — угадывание нерва общества, его потребностей. Нет, понял Феликс, ни главный, ни тем более мистер Билл Чишолм меня не поймут. Они мне скажут примерно следующее: «Откуда ты взял её, эту чушь собачью, сынок, нюх потерял?!» И поставят во главе «военного отдела» Глеба Исакова, этого тупицу и болвана. А этого допустить нельзя любой ценой.

— Ничего я не слабый, — Феликс обиженно уставился в иллюминатор, в разрывах облаков мелькала земля.

Америка за мной, думал он обиженно. Чего я слабый, не верил он. Вовсе нет! Мистер Билл Чишолм, Рыба, то бишь Соломка Александр Павлович, генеральный, всякие замы. Нет, просто так меня не отдадут. Сердце билось так, что готово было выпрыгнуть из груди. Мурзабек Ямадаев явно предупреждал, только непонятно, о чём конкретно. Да, русских на Кавказе не любят, но это на уровне исторического инстинкта. Да, их убивают, если они неосторожно суют нос не в свои дела, но Мурзабек Ямадаев не может знать о моём бизнесе. Я же не треплюсь на каждом углу. Я очень осторожен. Я никого не обижаю. Плачу исправно и много. Все довольны. А в остальном мы с чеченами на одном стороне баррикады. Статьи мои никому не нужны, не затрагивают ничьих интересов и направлены исключительно на врагов Имарата Кавказ. Так что с этой стороны я невинен, как младенец. В чём же тогда дело? — ломал голову Феликс.

— Извини, дорогой, — положил ему на плечо тяжёлую руку Мурзабек Ямадаев. — Я только хотел тебя предупредить. А дальше сам решай. — И ушёл.

— Что решать? — вслед ему спросил Феликс, но так ничего и не понял.

Неужели я на крючке, гадал он, а командировка — всего лишь повод, чтобы уличить меня. Но тогда я вообще в большом недоумении. Тогда задействованы силы, которые превосходят силы Имарата Кавказ. А этого не может быть по определению. Кому я нужен? Таких, как я, тысячи. По большому счёту, толку от этой журналистики, как от козла молока. Большая политика делается за океаном, в Белом доме. А я мелкая сошка. Значит, успокаивал он себя, ничего страшного не происходит. Значит, просто совпадение, пьяный трёп собрата по перу, который таким образом решил приподняться до столичного уровня. Им, должно быть, в Чиче скучно, с превосходством подумал Феликс, успокаиваясь, вот они и впадают в страсти-мордасти. Одна-единственная поездка, и я в шоколаде, решил он, и на этом собственноручно завяжу. Буду жить, как все, на одну зарплату. Бедно, но зато полезно для здоровья. С Гринёвой роман закручу. Красивая тётка. Супер-пупер тётка. Как раз для меня. Нравится она мне. Так он решил и даже чуть-чуть успокоился, но осадок на душе остался, и было по-прежнему страшно, страшнее, чем в аэропорту, когда позвонил Рашид Темиргалаев. По-хорошему, надо плюнуть на этот Кавказ и делать ноги, подумал он, но уже поздно, назад дороги нет. Назад будет только хуже и многократно непредсказуемей.

* * *

В девять тридцать, едва кинув вещи в квартире рядом с корпунктом, Феликс, не снимая обуви и не проходя в комнаты, позвонил нужному человеку. Нервы и так были на пределе, а здесь ещё Лёха, который, напевая арию «Свет былой любви», беспечно, как младенец, плескался в ванной. Он, как всегда, был весьма доволен жизнью: во-первых, выпил с нужными людьми, а во-вторых, как понял Феликс, вечером у него романтическое свидание с одной из блондинок, от шикарных ног которой можно было сойти с ума. При иных обстоятельствах Феликс, не замедлив, присоединился бы к ним и даже получил бы часть своего удовольствия от подружки блондинки, но сейчас надо было действовать незамедлительно. На любом этапе могли возникнуть непредвиденные обстоятельства, которые надо было преодолевать, поэтому в разговоре с нужным человеком Феликс на всякий случай держал пальцы скрещенными.

Первая проблема заключалась в том, есть ли у нужного человека на данный момент необходимое количество марочного «наркоза», хотя обычно нужный человек никогда не подводил. «Наркозом» Феликс называл местные коньяки. Они были не такого высокого качества, как всемирно признанные бренды, но пить их можно было без опасения оказаться в больничке. Впрочем, там, куда Феликс транспортировал спиртное, в крепких напитках разбирались ещё хуже и поэтому брали всё, что валило с ног, а Феликс со своим марочным «наркозом» был для них как манна небесная. И если он наваривал тысячу процентов, то чечены — в пять-десять раз больше. Рынок диктовал цены и был просто гигантским, потому что на территории Имарата Кавказ алкогольных напитков не производилось.