Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018

Ещё через пять минут осторожной езды, и он окончательно восстановился. Не-ет, так жить нельзя, невесело думал он. Так жить глупо, вредно, а главное — бесперспективно, и переключил на седьмую передачу, чтобы видавший виды «Nissan», который показался ему подозрительным, отцепился километров через двадцать, как раз там, где Феликс свернул с шоссе номер двадцать девять, которое теперь называлось «Вададай», на второстепенную дорогу, ведущую в Алхасты. Промелькнула станица ТIихьа-Марта, бывшая Нестеровская. После этого он двигался в очень гордом одиночестве и пришёл к выводу, что Соломка, как никогда, прав: в балках, поросших лесом, прятались палатки, рядом, чуть ли не толпами, бродили всё те же бородатые люди со зверскими лицами. «И это наши освободители, арьергард Америки? — думал он, не испытывая никаких эмоций, кроме брезгливости. Хотя всё даже очень может быть. Даже я со своим здравым смыслом плохо понимаю, что происходит и зачем происходит, в этом мире всё так перепутано, что порой не отличишь, где друг, а где враг».

Справа промелькнул указатель с надписью «Алхасты», которая была старательно перечеркнута, а сверху значилось: «Буммат». В отдалении возникли серые крыши на фоне отрогов Большого Кавказа, где-то там текла горная река и начинались свободолюбивые земли, которые никогда не покорялись России.

Феликс как пуля промчался через центр, где высилась игла мечети с уже привычным полумесяцем, и потащил за собой пыль вниз по улице, которая когда-то, естественно, называлась Ленина, а теперь носила такое заковыристое название на арабском, что язык сломаешь. Перед полосатым шлагбаумом свернул налево, въехал на горку и дал по тормозам как раз напротив дома под номером девятнадцать. Всё — основная часть пути была закончена. Теперь всё зависело от малости — заплатят или не заплатят, или убьют прямо здесь, а машину продадут в Турцию.

Просигналить он не успел. Из дома выскочил Бирсу Акиев собственной персоной, высокий, худой, жилистый, неопределённого возраста — где-то между пятьюдесятью и семьюдесятью пяти, в неизменной папахе и в сапогах, сноровисто распахнул ворота и нервно махнул рукой, мол, заезжай, заезжай, не мозоль глаза.

Феликс о нём почти ничего не знал, кроме того, что Бирсу Акиев при российской власти имел транспортную фирму, а с возникновением Имарата Кавказ вынужден был отдать её за бесценок кому-то из Грозного, кому она приглянулась, о чём, похоже, теперь абсолютно не жалел, потому что торговые пути были разорваны и возить грузы по стране, которая вмиг стала размером с копейку, стало нерентабельно. И вообще Имарат Кавказ до сих пор раздирали противоречия уголовно-экономического плана: шёл передел собственности, и власть склонялась то к одному тейпу в зависимости от того, кто приходил в Высший шариатский суд, то к другому, то к третьему, то к четвертому и сменялась так часто, что уследить было невозможно. Феликс в этом не разбирался и разбираться не хотел, хотя писал раз в две недели передовицы и тут же забывал все имена и должности, благо под рукой всегда был Интернет. Главная идея всех статей, которая, естественно, спускалась свыше, — как хорошо отныне живётся в новоиспечённой республике Имарат Кавказ и как плохо было под гнётом России. Кто платит, тот и заказывает музыку, злорадно думал он, презирая всех тех, кто проиграл в политической борьбе с Михаилом Спиридоновым. А как вы хотели? Недаром Рыба твердил: «Основная ваша задача приучать население к мысли о неизбежности экономических потерь в борьбе за „новую свободу“». Феликсу, разумеется, это не нравилось, хотя, с другой стороны, за что боролись, на то и напоролись — и чичи тоже, только, похоже, им во сто крат хуже, потому что им на голову ещё и упал догматический шариат, но зато на фоне полной и неотвратимой свободы. Ну и флаг им в руки, то бишь полумесяц.

— Заходи, дорогой! — воскликнул Бирсу Акиев, распахивая дверь в огромный, как дворец, дом. — Все глаза выглядел! Почему не приезжал?! Сто лет прошло! Бизнес стоит! Деньги пролетают мимо!

Двор был завит виноградом, и высокие кипарисы, высившиеся над плоскими крышами, источали нежный смолистый запах юга. Пахло ещё сиренью и ещё каким-то вкусным домашним печевом.

— Зачем тебе деньги, дорогой Бирсу? — спросил Феликс, стараясь не подавать вида, что ему не по себе. — У тебя богатый дом, много детей и внуков.

Он всё ждал, что именно здесь, в конечной точке бизнеса, его убьют. Приехал человек в Имарат Кавказ и пропал, кто его будет искать в этом клоповнике? Свои не доберутся — руки коротки. Рыба даже не почешется, а мистер Билл Чишолм скажет: «Аминь», и отдаст «военный отдел» Глебу Исакову. «А как ты хотел? — подумал он о себе в третьем лице. — Чем ты занимаешься? Кон-тра-бан-дой!!! Пожадничает ингуш, и взятки гладки, кинут в реку, и рыбы съедят».

— Только ради внуков и стараюсь, — признался Бирсу, усаживая Феликса в кресло рядом с фонтаном, в котором среди густо разросшихся растений плавали золотые вуалехвосты. — Выпьешь?