Великая Китайская стена

До падения Циньской династии китайцы господствовали на северной границе, особенно после того, как лишили, кочевников их единственного, но громадного преимущества, переняв у степняков кавалерийскую технику. Побеждать в пограничных столкновениях китайским государствам помогало политическое единство: их способность находить эффективные пути организации и использования населения для политических и военных целей. Степные же племена были слишком разобщенными, чтобы предпринять что-либо масштабное против китайцев, и слишком политически дезорганизованными, чтобы завоевывать и контролировать новые территории. Объединенные китайцы оставались в Ордосе; разобщенные сюнну откатились в северную Монголию. Все переменилось после того, как Маодунь смог навязать разрозненным кочевникам беспрецедентную сплоченность. Создав трехуровневую иерархию управления в своих владениях — наверху шаньюй, имперские губернаторы и местные племенные вожди внизу, — Маодунь сумел подчинить и удержать степную империю. Таким образом он превратил сюнну в одну из самых страшных враждебных сил в истории китайской границы.

«В набеге, — описывал Сыма Цянь, — человек, который убьет главного среди врагов, получал кубок вина. Военная добыча распределялась среди воинов; если они захватывали людей, то превращали их в рабов. Таким образом, во время войны каждый сражается за свой личный кусок. Они хитро выманивают врага, затем атакуют. Завидев врага, они слетаются, как птицы на корм. При поражении они рассеиваются, как облака».

В Китае сюнну, даже спустя столетия после утраты своего военно-политического превосходства, оставались именем нарицательным для обозначения страшных северных врагов-варваров. Их жуткая слава распространилась и на запад, где особо впечатлительные историки — начиная с ученого XVIII века Жозефа Дегиня — принимали их за гуннов, повернувших на Рим, после того как встретили преграду в виде Великой стены.

Хотя китайцев, естественно, не особенно радовало столь быстрое объединение сюнну. Они ничего не могли поделать со степью, пока местные правители продолжали бороться между собой в попытках заполнить вакуум власти, образовавшийся после краха Цинь. Вряд ли это мешало Лю Бану (умер в 195 году до н. э.), будущему основателю династии Хань, пытаться восстановить и заселить гарнизонами старую циньскую стену к северу от Желтой реки в то время, когда гражданская война еще не закончилась. Однако к 202 году до н. э. Лю вытащил Китай из хаоса гражданской войны и провозгласил себя Ши-хуанди династии Хань, Гаоцзу. Номинально усмирив и воссоединив Китай, он сразу же предпринял попытку перехватить военную инициативу в отношениях со степью..

Планируя разгром соперников на заключительном этапе междоусобной войны, Гаоцзу пришлось награждать союзников автономными царствами, отказываясь от абсолютного централизма, который предпочитала Цинь. В 201 году до н. э., во время нападения сюнну на расположенный на северной границе город Май (недалеко от Тайюаня, сегодняшнего центра провинции Шаньси), один из таких царьков, Хань Синь, переметнулся к Маодуню. Так как неверность Хань Синя создала опасный прецедент, император собрал всю армию Хань и повел ее дальше на север, к Пинчэну. Там, среди стылых, промозглых, изрезанных лощинами коричневых просторов северной оконечности Шаньси, поход закончился катастрофой: после того как тридцать процентов китайских солдат обморозили пальцы, Маодунь вынудил их наступать, притворившись отступающим, и заманил в засаду. Император находился в окружении четырехсот тысяч всадников сюнну до тех пор, пока ему не удалось выговорить себе выход из кольца. Он якобы пустил в ход все свое красноречие, пытаясь повлиять на семью Маодуня. Как говорится в одном из преданий, Гаоцзу напугал жену шаньюя, обещав предоставить Маодуню китайских красавиц, если она не вмешается и не поможет ему разорвать кольцо окружения.