Великая Китайская стена

«В эти расчеты не включены массивные выступающие башни из камня и кирпича. Они одни — если предположить, что они продолжатся по всей длине на расстоянии выстрела из лука друг от друга — должны содержать столько же каменной и кирпичной кладки, как весь Лондон. Чтобы помочь по-другому осознать массу вещества в столь удивительном продукте, можно заметить — его более чем достаточно, чтобы обстроить линию, образованную двумя обращениями земли, двумя стенами, каждая из которых составит шесть футов высотой и два фута толщиной!»

Другой член свиты, лейтенант Генри Уильям Пэриш, занимал себя рисованием столь же странных, сколь и романтических изображений стены, лежащей до самого горизонта на пышных холмах гирляндами, которые прерываются живописными руинами башен, — их каменные грани выглядят надлежаще ветхими. Все британские туристы без малейшего колебания единодушно оценивали возраст виденной ими стены в две тысячи лет. Обращая внимание на наличие в ней небольших бойниц, явно предназначенных для установки на стене огнестрельного оружия, они дивились тому, как рано китайцы начали использовать порох, «так как все их письменные источники сходятся в том, что данная стена построена более чем за два столетия до Рождества Христова». «В давние времена, когда она строилась, — в заключение пустился в размышления Макартни, — Китай, видимо, был не только очень могущественной империей, но и очень мудрым и эффективным государством или по крайней мере обладал достаточным предвидением и заботой о грядущих поколениях, так как создал в одночасье то, что тогда считалось гарантией постоянной безопасности для них от будущего вторжения…»

Визит Макартни стал исключительно важным эпизодом в современной истории и Китая, и Великой стены. Его впечатления и влияние помогли сложить то мнение о стене, которое по-прежнему, несмотря на свою ошибочность, широко распространено и сегодня. Макартни столкнулся и познакомился с двумя Великими стенами: физической — из кирпича и раствора — версией, известной теперь миллионам благодарных туристов, которая была построена в XVI–XVII веках, и психологической стеной, которую китайское государство возвело вокруг себя, не желая допустить иностранного влияния и рассчитывая контролировать находящийся внутри китайский народ. Его восхищение физической Китайской стеной вместе с разочарованием в психологической стене станут в девятнадцатом столетии типичными для западных политиков, торговцев и искателей приключений, стремившихся иметь дело с Китаем. Макартни и его спутники помогли начать возведение Великой Китайской стены в том виде, в каком мы сегодня ее видим.

Поскольку, пренебрежительное отношение китайской империи к идее торговли с Западом за полвека после визита Макартни в своем звучании практически не претерпело изменений, возмущение Запада невидимой стеной выплеснулось в дипломатию канонерок: «опиумные войны» 1840–1842 годов. К 1800 году британцы решили, будто открыли отличный способ справиться со своим дефицитом в чайной торговле и идеальный продукт, который поможет Китаю найти применение всему своему британскому серебру: индийский опиум. Китайское же правительство решило по-другому, запретив опиум в 1829 году, а когда контрабанда зелья стала усиливаться, направило в Кантон своего уполномоченного, Линь Цзэсюя, чтобы положить конец нелегальной торговле. Поскольку ни китайские, ни британские торговцы не обратили никакого внимания на его приказ уничтожить склады опиума, он начал действовать сам и спустил в море годовой запас опиума. Британцы ответили обстрелом Кантона. Тогда была объявлена война. Через сорок семь лет после неудачной попытки Макартни сэр Томас, Стаунтон, сын его заместителя — в 1793 году двенадцатилетний мальчик, чьи способности в китайском языке настолько умилили императора, что он лично подарил ему желтый шелковый кошелек со своего пояса, а 1840 году член парламента от Портсмута, — взял слово в парламенте и высказался за то, чтобы силой вскрыть ворота Китая для торговли. «Опиумная война, — говорил он, — абсолютно оправданна, а в существующих условиях и необходима».