Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг.

Как долго они все у нас пробудут? С моей стороны это конечно не очень любезный вопрос, но я не хочу делить тебя ни с кем, и мне не очень-то хочется видеть детей — они сразу начнут делать замечания при других обо мне. Мария — натура весьма любопытная… Элла прислала телеграмму, что они приезжают на три дня…

Еще одну трогательную телеграмму получила из Новоборисово от генерал-майора Мезенцева[1828]. В ней говорится, что дамы 50-го драгунского Иркутского полка изготовили постельные принадлежности для 25 коек и предлагают все это мне. А теперь до свидания, мой сладкий Ангел, спи сладко и крепко. Целую и благословляю тебя.

4 мая. Всевозможные пожелания счастья и благословения тебе, мой Ангел, в твой дорогой день рождения. Все, что нежное любящее сердце только может пожелать — желает тебе твоя женушка от всего сердца и от всей души. Впервые мы врозь 6-го <мая>! Но тем не менее мы вместе. «Мы все едины», — какая утешительная мысль в такие моменты. Я в мыслях и молитвах следую за тобой все это время, пытаюсь представить себе, чем ты занят. Как трогательно видеть этих дорогих людей, отправляющихся на войну. Твои благословения и святые иконы укрепят их на пути, и косвенно с ними будет благословение и от Него (Филиппа — сост.), я уверена. Надеюсь, в Чартково сегодня все пройдет гладко… Но Он хранит тебя, и: «Бог любит Россию».

Какие горы телеграмм пришлось прочесть сегодня с утра, бесконечные телеграммы от агентств, и еще две от генерала Куропаткина для тебя — я прочла с огромным интересом. Госпожа Воронова телеграфировала мне (из Ляояна), что мой священник прибыл в Танхой и присоединился к обозу, но палатки и прочее оставили в Ляояне, пока они не придут туда, так как пока нет ясности с передвижением войск…

Эту икону Христа ты узнаешь — она <написана> в память твоей поездки, и поэтому я велела выгравировать на ней «С нами Бог»…

Содрогаюсь от мысли, что надо ехать в город на склад, там эти бесконечные ряды комнат, через которые надо идти, но я считаю il faut payer de la personne (нельзя жалеть себя — фр.) никогда, — ведь действительно по четвергам приходит больше народу, зная, что я буду там, а нам нужны руки, предстоит еще много работы до <переезда> в Петергоф, где у нас будет меньше людей. Теперь мне пора надевать шляпу и уходить. Буду стараться сидеть побольше…

Потом я поехала в склад и много там работала — ни минуты покоя, масса вопросов, бумаг и прочее. Там было много народу…

До свидания. Благослови тебя Бог, мой родной душка Ники. Целую тебя очень нежно и страстно,

остаюсь, твоя родная маленькая

Женушка.

Я интересуюсь, как все прошло! Пусть «Он» хранит тебя и особенно сейчас. Сербия и Болгария явно что-то замышляют. Непременно настой, чтобы наши военные атташе слали более частые подробные известия оттуда и из Черногории — надо быть начеку.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1148. Л. 80–83 об. — на англ. яз.)

Из книги баронессы Софии Буксгевден

Императрица Александра Феодоровна сразу же приступила к активной работе. В то время как вдовствующая императрица возглавила Красный Крест, ее невестка организовала в Эрмитаже особую мастерскую, или склад, предназначенный для того, чтобы комплектовать санитарные поезда, снабдив их теплой одеждой для воюющих солдат и медикаментами. Красный Крест не мог удовлетворить все запросы военных госпиталей, поскольку его запасы в Сибири были очень невелики.

Императрица отправляла на фронт теплую одежду, а на Рождество выслала в войска тысячи подарков, многие из которых были сделаны и ее руками. В мастерской работали сотни женщин из всех слоев общества. Здесь с радостью принимали всех желающих, так что огромные комнаты были переполнены. Каждый день императрица посещала свой склад. Двери, ведущие в Эрмитаж из Зимнего дворца, отворялись, и императрица проходила внутрь, сопровождаемая слугой, несшим ее работу. Она заходила во все комнаты, заговаривала то с одним, то с другим человеком, присаживаясь сначала к одному столу, затем к другому, беседуя с самыми простыми из своих работниц, и лишь затем приступала к своим ежедневным обязанностям. Помогали ей княгиня М. М. Голицына[1829], главная фрейлина, и княгиня Е. Н. Оболенская[1830]. Императрица сама вникала во все детали. Ее ясный и практичный ум позволял ей разбираться во всем; когда же она вносила предложения, то всегда следила за их исполнением. Однако она снова была в положении и, хотя на этот раз чувствовала себя лучше, ей все-таки пришлось прекратить активную работу из-за приближающихся родов…

(Буксгевден С., баронесса. Венценосная мученица. Жизнь и трагедия Александры Феодоровны, императрицы Всероссийской. М., 2007. С. 172–173).

Дневник Николая II

3 мая… После завтрака проехали Москву, где в поезд вошли д. Сергей, Элла, Мария и Дмитрий…