Великая княгиня Рязанская

– Навсегда, князь, навсегда! – весело пояснила Анна и тоже поднялась, однако из-за стола не вышла, опёрлась ладонями о столешницу, высокая, статная, пополневшая за время вдовства, красивая – теперь, в свои тридцать два года, точь в точь такая, какой увидели её много лет назад, изобразили иконники. – Мы же теперь оба свободны, Владимир.

– Свободны? – пролепетал князь. – Ах, Анна, Анна! – Он сделал шаг назад. – Если бы всё это случилось раньше… У нас взрослые дети. У меня – внуки. Они не поймут. Да и одно дело – подчиняться твоему сыну, будучи удельным князем, лицом посторонним, другое – отчимом.

На Владимира жалко было смотреть, он как-то сразу постарел, осунулся, словно не только перенёс длинную дорогу, но ещё изнурительную болезнь.

– Не мучайся, князь! – Анна вышла из-за стола. – Я пошутила. Нам нельзя быть вместе. Я беременна. – Она провела рукой по заметно округлившемуся животу. – Ступай с богом – нас ждут дела, куда более важные, чем любовь…

Князь Пронский низко-низко поклонился и поспешно вышел.

Анна опустилась на пол. И этого слабого, старого человека она любила? Да! Любила! Видела в нём опору, защиту от всяческих бед, искреннего, мудрого советника. Раз за разом посылала с договором в Москву как самого преданного ей, особо близкого человека. Впрочем, никто лучше него и не выполнил бы этого поручения. Ему, единственному из рязанских вельмож, была безразлична судьба княжества – утратив свою самостоятельность, какой корысти ради стал бы он печься о независимости рязанцев? Какое счастье, что она разлюбила его не теперь – гораздо раньше, а «навсегда» произнесла, чтобы остаться верной своим словам, не платить немедленно долга и не опускаться до объяснений, и ещё, чтобы испытать князя…

Но, если бы он согласился остаться, она бы не стала хитрить и приняла его в любом качестве… Да! Не потащила бы под венец, нашла, нашла бы способы заткнуть рты осуждающим. А Владимир не понял этого, оттого что никогда не любил её и даже не желал. Да! То есть желал не плотью, а разумом, чтобы отомстить Василию, надругаться над ним…

Мысль о действительном равнодушии к ней князя Пронского пришла к Анне впервые, и безболезненно перенести её она, конечно, не могла. «Все мужчины такие, – пыталась она утешить себя, избавиться от той странной мучительной силы, что вдруг отяжелила её тело и удерживала на полу. – Для мужчин любовь – пустой звук. Они готовы удовлетворять плотские желания с кем попало, как петухи, и говорят о любви несговорчивым бабёнкам, равнодушным к тугим кошелькам, чтобы обольстить их».

«Отказом князя Пронского и своим поруганным досто- инством ты заплатила за безответную любовь к тебе Василия», – услышала она Нишкенде-тейтерь.

«Неправда! – Анна не ожидала, что может вскочить с былой лёгкостью. – Я любила его! И доколь языческая богиня будет вмешиваться в жизнь православной княгини?» И тут же одёрнула себя: наваждение, нет никакой богини – это её, Анны, думы, это она сама постоянно противоречит себе в мыслях и поступках и не хочет признать, что при жизни Василия не оценила его любви, не дорожила им. Вот за это и понесёт наказание куда большее, чем пренебрежение князя Пронского – после рождения дочери её женская жизнь кончится…

Анна не сомневалась, что родит девочку. А повивальные бабки упорно прочили ей мальчика и не кривили душой – знали, что княгиня мечтает о дочери, что выбрала загодя ей имя. «Великий князь хотел назвать дочь Анной», – говорила она и, не таясь, прилюдно, сокрушалась, что не успела поведать ему о своей беременности – радостная весть, глядишь, и прибавила бы ему лет.

Теперь она подумала, что одного имени дочери для памяти о Василии мало, надо возвести храм, один, другой, третий, и в каждый собственноручно вышить пелену.

«В память о любви и предательстве», – ехидно заметил голос, от которого Анна пыталась избавиться. И не успела она возразить, как увидела эту пелену. Пелена уже являлась Анне в одном из снов-бодрствований – полотнище в полтора на два с лишним аршина, состоящее из средника и широкой каймы. Но тогда пелена лежала на каких-то захламлённых столах, сейчас же словно висела в воздухе, представ во всех подробностях.