Великая ложь XX века

"11 марта 1946 года, в 5 пополудни, фрау Гёсс открыла наружную дверь своего дома и увидела перед собой шестеро человек в форме английской тайной полиции; большинство из них были крупными мужчинами и имели грозный вид; это были специалисты по непрерывным и беспощадным допросам. К семье физическое насилие не применяли, да в нем и не было нужды. Женщин отделили от детей, поставили караул. Голос Кларка звучал нарочито тихо и ласково. Он начал по-дружески: «Насколько мне известно, Ваш муж был здесь в прошлую ночь». Фрау Гёсс сказала в ответ: «Я его не видела с той поры, как он исчез несколько месяцев назад». Кларк снова дружески, но уже с легким упреком произнес: «Вы же знаете, что это не так». Затем он резко изменил свое поведение и заорал: «Если Вы не скажете, мы передадим Вас русским и они отправят Вас на расстрел. А сына сошлют в Сибирь». Этого было более чем достаточно. Сломленная фрау Гёсс выдала местонахождение бывшего коменданта Освенцима, который принял имя Франца Ланга... Гёсс вскрикнул от удивления, увидев английскую форму. Кларк прорычал: «Как Вас зовут?» Слыша в ответ «Франц Ланг», он бил арестованного кулаком в лицо. На четвертый раз Гёсс сник и открыл, кто он на самом деле /.../

Арестованного сбросили с верхней койки и сорвали пижаму. Голым его поволокли в одну из комнат, где казалось крикам и ударам не будет конца /... / На Гёсса набросили одеяло и потащили к машине Кларка, где сержант влил ему в горло глоток виски. Гёсс попытался заснуть. Своей тростью Кларк поднимал ему веки и приказывал по-немецки: «Ты, свинья, не закрывай свои свиные глаза!» /.../ Так продолжалось три дня, пока Гёсс не дал связные показания."

Вряд ли можно сомневаться в том, что признание Франца Цирайса, коменданта Маутхаузена, сделанные 10 месяцами ранее, относительно 1-1,5 млн. убитых газом в замке Гартхайм были добыты тем же способом, что и признание Гёсса о 2,5 млн. жертв Освенцима. О признании Цирайса уже давно никто не вспоминает, тогда как признание Гёсса стало главным доказательством холокоста и фигурирует почти во всех исторических сочинениях.

Уже полвека немецкому народу предъявляется страшное обвинение, что он осудил на смерть всех евреев от новорожденных детей до столетних прабабушек, оказавшихся в его руках, и истребил их посредством хладнокровно продуманного, поставленного на поток массового уничтожения. В основе этого Обвинения лежит признание, выбитое пытками.

И оно сформировало наше представление об истории. Автор данной книги впервые услышал о газовых камерах в 1958 или 1959 годах в возрасте 6-7 лет и верил в них до вечера 29 апреля 1991 года, когда прочел статью «Правды» от 2 февраля 1944 года об освобождении Освенцима и осознал, что в течении 32-33 лет ему изо дня в день лгали.

Пытавшие допустили правда несколько досадных ошибок. Они выдумали лагерь уничтожения «Волзек», о котором позже нигде не сообщалось, и заставили Гёсса признать, что он уже в июне 1942 года побывал в лагерях уничтожения Треблинка и Белзек, хотя Треблинка возникла в июле, а Белзец – в марте 1942 года [193].

После показаний в Нюрнберге Гёсса привезли в Польшу, где над ним поработала группа экспертов-евреев под руководством Яна Сема. Затем в краковской тюрьме он написал свои записки об истреблении евреев в Освенциме. Мы никогда не узнаем, порождены ли мерзости, сообщаемые Гёссом о себе в рассказе о процессе газации и кремации, больной фантазией его тюремщиков, или он сознательно приводил технические несуразности, которые никто не замечал, пока в 1970-е годы их не заметил Фориссон.

Потом польские коммунисты создали на территории лагеря музей ужасов. Но получилось так, как вообще бывает при одноразовых сооружениях коммунистов: «газовые камеры», которые никогда и нигде не смогут работать; «рвы для сжигания», глубиной всего 60 см, постоянно заполненные водой; груды «женских волос», все одинаково светлого цвета и явно изготовленные из конопли или льна; горы обуви «умерщвленных узников». Как сообщает Эрнст Гаусс, зимой, когда посетителей в музее немного и экспозиция подновляется, можно увидеть, что в в витрине лежит всего один ряд обуви, и содрогнувшийся от ужаса турист разглядывает лишь декорацию горы обуви [194].

Официальная статистика по Освенциму до сих пор еще во многом опирается на признание Гёсса, хотя, разумеется, никто из историков не верит в названные им три миллиона. Прессак, новый спаситель сторонников холокоста, в вышедшем в 1994 немецком переводе твоей второй книги об Освенциме сообщает о 631-710 тыс. мертвецов, включая 470-550 тыс. погибших от газа [195]. Если последнюю цифру вычесть из 631-710 тыс., то получится приблизительная цифра умерших в самом большом немецком концлагере. Фориссон округляет ее до 150, Маттоньо называет около 170 тыс. человек.