Великая ложь XX века

«Шоа» Клода Ланцмана. Кто не сумел посмотреть этот фильм, длящийся 9,5 часов, может прочесть его текст в книге, вышедшей под тем же названием в «Дойче ташенбух-ферлаг», в серии «Современная история». На клапане обложки написано: «Это, по общему мнению, – самая тщательная, добросовестная и уникальная документация об истреблении евреев в Третьем рейхе». Сей труд можно самым энергичным образом рекомендовать любому человеку, интересующемуся историей, поскольку Ланцман (французский еврей) собрал под свои знамена суперсвидетелей, сливки: Врбу (это он писал о глазке, в который смотрел Гиммлер), Мюллера (у него описаны младенцы, которые варятся в кипящем человеческом жире) и его святейшество Гильберга, главного жреца холокоста! Последний просто потрясает острым интеллектом, когда говорит, почему нацисты не скрывали движение составов смерти в Треблинку: "меня удивляет, отчего на документе о движении составов смерти – не только на нем, но и на остальных – нет слова «секретно» [224].

Если бы оно имелось, то получатели, естественно, заинтересовались бы, у них возникли бы вопросы, обострилось бы внимание...

Особенно захватывающе звучит в «Шоа» диалог между Ланцманом и парикмахером Бомбой [225]:

Ланцман: «Сколько времени Вы провели в Треблинке?»

Бомба: «Около четырех недель... Вызвали рабочих-евреев и спросили, есть ли среди них парикмахер... Нашли меня, а я назвал других парикмахеров, известны мне... Мы ждали. Нам отдали приказ идти вместе с ними, с немцами. Они довел нас до газовой камеры, находившейся во второй зоне лагеря...»

Ланцман: «Сколько дней Вы непосредственно работали в газовой камере?»

Бомба: «Неделю или дней десять...»

Ланцман: «Ну и что это была за камера?»

Бомба: "Она была невелика, приблизительно четыре на четыре метра. Несмотря на это, немцы набили в помещение много женщин. Они лежали друг на друге. Как я уже сказал, мы не знали, что за работа нам предстоит. Вдруг появился капо: «Парикмахеры, вы должны вести себя так, чтобы входящие женщины думали, будто их только подстригут, затем душ, а потом они опять выйдут». Но мы-то уже знали, что из этого места не выходят, что оно – последнее и живым выбраться из него нельзя... Мы старались, как могли...

Ланцман: «Нет, нет...»

Бомба: «Старались быть людьми... Женщины были раздеты, совершенно голые, без ничего... Дети тоже, потому что они выходили из раздевалок в бараках, где должны были раздеваться, прежде чем попасть в газовую камеру... Я, следуя приказу, срезал волосы, как делал бы парикмахер при обычной стрижке, стремясь уложиться в определенное время... Мы делали мужскую стрижку, наголо не стригли. Должно было создаваться ощущение нормальной стрижки».

Ланцман: «А зеркало было?»

Бомба: «Нет, не было ни зеркала, ни скамеек, ни стульев, только скамейки и 16-17 парикмахеров. А людей было...»

Ланцман: « Сколько Вам нужно было обработать женщин за один заход?»

Бомба: "За раз? Около 60-70 женщин... Когда кончал с одной группой, следующая уже ждала: 140-150 женщин. И немцы уже все приготовили. Они приказывали нам выйти из газовой камеры через несколько минут, минут через пять. Потом пускали газ и всех душили... На другом конце стояла команда, вытаскивавшая трупы. Не все были мертвы. Все было убрано за две, а то и за одну минуту... "

Ланцман: «Что Вы ощутили, увидев впервые обнаженных женщин и детей, что почувствовали?»

Бомба: 'Там невозможно было что-либо почувствовать или ощутить... Когда был парикмахером в газовой камере, прибыл транспорт с женщинами из мое родного Ченстохова... Некоторых я хорошо знал. Увидев, они стали меня обнимать: «Абе, что ты здесь делаешь? Что с нами будет?» Что я должен был сказать им? Что Вы им могли бы сказать? Среди стригущих был один из моих друзей, который моем городе тоже был хорошим парикмахером. Когда его жена и его сестра вошли в газовую камеру...

Ланцман: «Продолжайте, Абе, это нужно».

Бомба: «Слишком ужасно...»

Ланцман: « Прошу, продолжайте...»

Бомба. «Он попытался заговорить с ними, но ни им, ни другим он не мог сказать, что то были последние минуты в их жизни, так как за ним стояли нацисты, эсэсовцы, и он знал, что, сказав хоть слово, он разделит судьбу обеих женщин...»

Бомба не упоминает, сколько человек могла вместить газовая камера, эту информацию дает Элиау Розенберг, другой уцелевший в Треблинке и свидетель на многих процессах. В своем свидетельстве, написанном в Вене в 1947 году, он констатирует [226]:

«Вскоре после того (т.е. после марта 1943 года) были построены новые газовые камеры, вмещавших до 12 000 человек».

Как работал механизм лагеря смерти, рассказывает Рахель Ауэрбах в книге «Поля Треблинки», вышедшей в 1947 году и помещенной на первом месте в сборнике Доната. Согласно Ауэрбах, в августе – сентябре 1942 года в Треблинку каждый день прибывало 6-10 тыс. евреев. Сошедших с поезда ожидало следующее [227]: