Великая мудрость прощения. Как освободить подсознание от негатива

Он нервно расхаживал по кабинету, словно во всем была виновата Софи.

– Может, ты все‑таки улучишь минутку и придешь посмотреть, как задувают свечи на торте сына? – спросила она.

– Да, отлично! Просто скажи когда.

– Через пять минут, – сухо ответила Софи.

– Да, дорогая.

Райан вернулся к компьютеру и попытался снова распечатать текст, но принтер все равно заминал бумагу.

Митци трусила по коридору и забрела в кабинет, вся мокрая, растянулась перед новым, недавно напечатанным объявлением Райана.

– Митци, пошла вон отсюда!

Собака подумала, он зовет ее к себе. И встала, чтобы подойти.

– Митци, нет, стоять!

Она наблюдала за ним, затем на ней начала подрагивать шерсть.

– Митци, фу!

Собака с наслаждением отряхнулась, забрызгав все объявление.

– Не‑е‑ет!!! – закричал Райан, а затем разразился длинной чередой ругательств. По всему объявлению растеклись синие чернила. Райан шлепнул собаку по заду. Она жалобно посмотрела на него, когда он схватил ее за ошейник и потащил наружу к бассейну.

На улице дети притихли при виде разгневанного Райана, появившегося у открытой сетчатой двери.

– Логан! – строго позвал он сына. – Подойди ко мне сейчас же!

Погрустневший сын медленно подошел к нему.

– Почему сетчатую дверь не закрыли?

– Не знаю. Я этого не делал!

– Не имеет никакого значения. Ты обязан следить, чтобы она была закрыта.

Софи, всегда изображавшая «хорошего полицейского», попробовала вмешаться:

– Милый, давай не будем…

– Нет, Митци – его собака, и у нас была договоренность! О чем, скажи?

Логан покраснел оттого, что его унижают перед друзьями. Он ответил едва слышным голосом:

– Всегда закрывать сетчатую дверь.

– Райан, ведь у него сегодня день рождения, – снова попыталась заступиться Софи.

– И какое это имеет отношение к происходящему? Он должен понимать, что такое ответственность. Необходимо соблюдать все договоренности. Тебе это понятно?

Логан повернулся и пошел в дальний конец двора.

– Уход – это не ответ, Логан!

Остальные дети в неловком молчании стояли вокруг, не зная, как реагировать.

С точки зрения Райана они были всего лишь группкой избалованных и плохо воспитанных парней – сыновьями финансовых менеджеров и их словно выставленных напоказ жен – бездушных блондинок с длинными ногами и микроавтобусами, которые занимали сразу два места на парковочных стоянках. Разумеется, он преувеличивал, но ничего не мог с собой поделать. Один из отцов занимался нефтяными фьючерсами, что бы это ни было, вряд ли что‑нибудь хорошее. Райану всегда хотелось, чтобы у Логана были друзья, у которых родители были бы социально ответственными людьми, но Софи подняла его на смех. В их районе, судя по всему, таких людей просто не было.

Логан угрюмо стоял в углу двора в полном одиночестве, поникнув головой. Было похоже, что он вот‑вот разрыдается.

Райан уже пожалел, что был так резок.

– Ладно Логан! Все не так уж плохо!

– Нет, плохо, – произнесла Софи. А потом обратилась к детям: – Ладно, ребята! Давайте пообсохнем и попробуем торт.

Затем повернулась к Райану, ее овальное лицо – просто воплощение холодной ярости, – выражение, которое он достаточно часто видел у нее в последнее время. Она была так сердита, что это было ясно без слов.

«Я отвезу детей Рэндаллов домой», – произнес он, словно делая попытку к примирению.

– Нет. Я сама это сделаю. Как и все остальное тоже.

– Слушай, я же ведь не злодей. Просто я старался…

– В холодильнике внизу есть целая упаковка пива – шесть банок, – перебила она его. – Почему бы тебе не охладиться и не проветриться, если ты все равно больше ни на что другое не способен.

Она пошла утешать Логана.

Никто и не пытался утешить Райана, который минуту стоял, чувствуя себя настоящим чудовищем. Но наряду с этим он был и обижен. Почему от него требовали не только содержать семью, но еще и быть образцовым отцом?

* * *

Он медленно спустился по лестнице в темный подвал, по пути щелкнув электровыключателем. Но вместо того чтобы попасть в знакомую комнату, он оказался в тускло освещенном баре.

Здесь было холодно, стояла зловещая тишина. Слышалась лишь песня в исполнении Джонни Кэша[6]. Она раздавалась из самого светлого места в помещении – из освещенного музыкального автомата старой декорированной модели 60‑х годов, переливавшегося синими и красными огоньками.

Несколько седых людей, сгорбившись, сидели на высоких барных табуретах, что‑то пили из темных бутылок. Их было почти не видно, очертания были размыты, словно в тумане. Но лицо каждого казалось Райану странно знакомым.