Великая надежда

Так и получилось, что караульные на косогоре только теперь заметили обе фигуры, и Эллен и часовой с другого берега очутились перед ними совершенно неожиданно. Трава здесь, наверху, была мокрая и высокая. И солдатам показалось, что два темных стебля мгновенно выросли перед ними и, сами того не желая, обрели светлые человеческие лица.

Они легко щелкнули курками своих ружей.

– Что ты здесь ищешь?

– Она бежала через лужайку, – сказал другой, – бежала себе через лужайку, словно в воскресный денек. – Он засмеялся. – Когда там грохнуло, я ее заметил. Позвал. Она побежала дальше, в сторону деревьев. Как будто так и надо, как будто на дворе воскресный денек!

Они подвели Эллен к костру.

Лужайка круто спускалась к пруду. Здесь цвела сирень – белая, буйная, пышная. Безмолвно застыл музыкальный павильон на холме напротив. Кокетливо вздымалась его округлая крыша на фоне зарева, полыхавшего над мостами. Стало так светло, что Эллен могла разглядеть нотные пюпитры, которые сбились в углу танцплощадки, как толпа испуганных штатских. Половина танцплощадки была разворочена и покрыта камнями. Над растерзанным газоном вспухали клубы дыма.

Офицеры беспокойно совещались. Огонь колыхался, сплетал и расплетал их тени и втягивал Эллен в пространство между ними.

Что тебе здесь надо?

Эллен дрожала от холода. Она увидела каравай хлеба, перестала вырываться и сказала: «Я голодная». Чужие солдаты не очень-то понимали чужой язык, но это слово они знали. Они предложили ей сесть. Один из них отрезал кусок хлеба. Другой что-то крикнул ей, но она не поняла.

– Она ослабела, – сказал тот, который ее нашел, – дайте ей выпить!

– У нее есть при себе документы?

– Дайте ей выпить, – повторил другой. – Она ослабела.

Они дали ей вина. Пустые бутылки швырнули в пруд.

Вода брызнула серебром и вновь сомкнулась.

– У нее при себе ничего нет, – сказал солдат.

Через несколько минут кровь ударила Эллен в голову. Она выпрямилась и крикнула:

– Вы видели мир?

Тот, другой, засмеялся и перевел вопрос. Солдаты удивленно замолчали и вдруг покатились со смеху. Один из офицеров с удивлением глянул на нее в упор. Но никто ей не ответил.

Эллен начала плакать. Земля опять слегка содрогнулась от взрыва.

– Вы видели мир? – крикнула она.

– Предполагалось, что мир – это мы и есть, каждый из нас! Погоди же, вот я умою лицо в пруду! – Мрачно и тревожно билась в берег вода.

– Хочу к бабушке, – сказала Эллен, – моя бабушка лежит на дальнем кладбище. Пожалуйста, пусть кто-нибудь из вас меня туда проводит. – Она заплакала еще громче. Тучи порохового дыма наползли с севера и заволокли луну.

Со стороны реки нарастали орудийные раскаты.

– Может, вы хотя бы видели Георга, – безнадежно прошептала она, – Герберта, Ханну и Рут?

Тот, другой, больше не переводил.

– Успокойся! – сказал он.

– Она ломает комедию! – Солдаты угрожающе приподнялись. – Кто ее знает, зачем она здесь оказалась?

Один из офицеров вскочил на ноги и обошел костер.

– Они говорят, ты ломаешь комедию, понимаешь? Говорят, что тебя надо задержать! – Он говорил на ломаном языке, твердо выговаривая все звуки.

Над садом низко пролетели тяжелые штурмовики.

– Хочу к мостам! – сказала Эллен.

– Ты же сейчас говорила, что хочешь на кладбище?

– Домой, – сказала Эллен, – а это все по дороге.

– Где твой дом?

– На острове.

– А на острове идет бой. Понимаешь ты это?

– Да, – сказала Эллен, – это я понимаю.

Она опасливо наблюдала за солдатами. Как вздох, возносился ствол пушки в холодное небо.

– Этот город осажден, – сказал офицер, сам хорошенько не понимая, зачем он так долго препирается и объясняет то, чего не следует объяс– нять. Сквозь костер доносились сердитые возгласы. – Этот город осажден, – повторил он, – сейчас ночь. Кто не должен участвовать в сражении, остается в подвале… Разве ты не знаешь, как здесь опасно?

Эллен встряхнула головой.

Он бросил остальным несколько слов, это прозвучало умиротворяюще.

– Что вы сказали?

Но он не ответил. Третий разрыв оказался мощнее всех предыдущих. Должно быть, рвануло где-то совсем близко, на одной из примыкающих улиц, которые вели к мостам. Равнодушный костер грозил потухнуть, над прудом рассыпались искры. На этот раз солдаты не стали больше набирать воду в котелок, они лишь коротко посовещались. Офицер опять обратился к Эллен.

– Мне нужно к мостам, ты покажешь мне дорогу. Может, я смогу отвести тебя домой. Пошли, – сказал он нетерпеливо, – пошли сейчас же. Мы и так с тобой потеряли достаточно времени.

Он шел большими шагами. Эллен молча бежала рядом. Пруд остался позади. Далекие и высокомерные, залитые лунным светом, высились башни в центре города. Недалеко от могил он остановился и вроде бы задумался. Потом побежал вперед, ни о чем больше ее не спрашивая. Когда она стала отставать, он крикнул что-то на своем языке и взял ее за руку.

– Теперь нам обоим надо к мостам! – засмеялась Эллен. Он не ответил. Обоим надо к мостам! Эхо отразилось от стен. Через две горы развалин была перекинута доска, она шаталась.

– Держись, – сказал офицер. Эллен вцепилась в его широкий ремень.

Бой, который гремел за несколько улиц от них, казалось, шел на убыль.