Великая оболганная война. Обе книги одним томом

«Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают „винтиками“ великого государственного механизма, но без которых все мы — маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо „винтик“ разладился — и кончено. Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за „винтики“, которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это — скромные люди. Никто о них ничего не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это — люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей»[1071].

И что же здесь оскорбительного? Попытки переиначить этот тост в сторону неуважения к простым людям просто несерьёзны, хотя нередко встречаются.

Впрочем, не исключено, что кто-то из фронтовиков действительно счёл себя оскорблённым этими сталинскими словами. Подавляющее большинство ветеранов войны — люди достойные и уважаемые. Но, увы, в семье не без урода. Расстрелянный за шпионаж в пользу США и Англии предатель Олег Пеньковский, Солженицын или Астафьев тоже являются фронтовиками.

Стремилась ли сталинская пропаганда превратить граждан Советского государства в безропотных «винтиков»? Вспомним фильмы того времени. В большинстве из них мы встречаем физически и духовно сильных, энергичных людей, не боящихся отстаивать своё мнение. Вот фильм 1941 года — «Валерий Чкалов». Там герой и легенда поколения 1930-х, нарушая все инструкции и запреты, пролетает под Троицким мостом в Ленинграде. За это его сажают под арест и отстраняют от полётов. Но киношный Чкалов, как, впрочем, и реальный, уверен в оправданности своего поступка. И действительно, в условиях войны практика ведения воздушного боя на предельно малой высоте оказалась исключительно эффективной и спасла немало жизней наших лётчиков.

Подобных примеров можно привести множество. Все средства пропаганды «тоталитарного режима» были направлены на воспитание по-настоящему свободного и гордого человека, чуждого угодливости и презирающего бюрократическую рутину. Не послушный винтик системы, а гордая и непокорная личность служила примером для подражания молодёжи в сталинском СССР. Только с такими людьми, не боящимися проявлять инициативу, принимать самостоятельные решения и нести за них ответственность, и можно было победить в той великой войне.

Нам не за что каяться!

Александр Дюков Нам не за что каяться!

В советское время к филиппикам в адрес «буржуазных фальсификаторов истории Второй мировой» в нашей стране относились с изрядным скепсисом. Мы были воспитаны в уверенности, что «помнит мир спасенный»; никому и в голову не приходило, что однажды победивших нацистскую чуму советских солдат начнут называть убийцами, насильниками, мародерами и пьяницами, что солдатские захоронения в Восточной Европе окажутся под угрозой, что красную звезду приравняют к свастике.

Однако именно это происходит сегодня — ведь в пересмотре истории Второй мировой войны заинтересованы очень многие как за рубежом, так и в нашей стране.

Наиболее активно ревизия истории проводится в прибалтийских республиках и Польше. Переориентировавшись после распада Советского Союза на США и Западную Европу, эти страны начали строить свою внешнюю и внутреннюю политику на разрыве с советским прошлым и Россией как наследником СССР. Дискриминация русских «неграждан» в Латвии и Эстонии легитимизировалась рассказами об ужасах «советской оккупации». Регулярные антироссийские демарши Польши объясняли «памятью о советских преступлениях». Если преступлений не находилось, их попросту выдумывали.