Великая огнестрельная революция

В таких условиях Россия поневоле превратилась в «государство сражающейся нации» (по выражению А. Смирнова⁵⁵⁴). Потому совершенно справедливо высказывание российского историка В. Лапина: «Победы и поражения российских вооруженных сил сыграли большую роль в формировании национального самосознания…»⁵⁵⁵. Без преувеличения можно сказать, что история России – во многом это история ее армии. Вместе с тем приходится с сожалением признать, что история русского военного дела, в особенности допетровского времени, изучена крайне слабо, если не сказать более того. Возможно, невнимание отечественных историков к военно-историческим проблемам было унаследовано от русской классической историографии, которой было присуще некоторое пренебрежение к изучению вопросов военной истории России и тем более окружавших ее стран. Как само собой сложилось мнение, что это прерогатива историков-военных. Последние же, как метко заметил британский историк Ф. Тэллетт, и в XIX, и ХХ в. были, как правило, преподавателями военных училищ и академий. К изучению военной истории они подходили обычно весьма прагматично – в ней искали прежде всего рецепты побед. Отсюда и их стремление преподать своим ученикам примеры того, как нужно правильно планировать операции, руководить войсками, использовать разные рода войск и виды оружия и т. д., и т. п.⁵⁵⁶. Потому и писали историки-военные, за редким исключением, историю войн, а не военную историю, что отнюдь не одно и то же. Военные и гражданские историки как досоветского, так и советского времени, занимаясь подчас близкими проблемами и вопросами, говорили об одном и том же на разных языках. К этому можно добавить, что процессы изменений в русском военном деле (особенно это касается периода до XVIII в.) рассматривались, да во многом и продолжают рассматриваться сами по себе, или в полном отрыве, или в очень слабой связи с теми переменами, что имели место в это же время за пределами России. Между тем совершенно очевидно, что, несмотря на все трудности, контакты между Русью, Россией и внешним миром никогда не прерывались и Русская земля никогда не пыталась уподобиться Китаю или Японии в их стремлении самоизолироваться, возвести между собой и внешним миром непроницаемый «бамбуковый занавес». Поэтому исследовать историю русского военного дела в отрыве от изучения процессов развития военного дела в той же Западной Европе было бы неправильно и ошибочно. И поскольку в предыдущих главах мы рассмотрели, как проходила «Великая пороховая революция» в странах, бывших соседями Русского государства, зададимся вопросом: а можно ли приложить концепцию М. Робертса и Дж. Паркера к России, к ее реалиям? На наш взгляд – да, можно!

Однако, прежде чем подробно расписать ответ на поставленный вопрос, буквально несколько слов о тех условиях, в которых русским приходилось искать ответ на военный вызов со стороны как Запада, так и Востока. И хотя многие историки несколько пренебрежительно, свысока относятся к влиянию природно-климатического и географического фактора на развитие общества и государства, однако трудно не согласиться с мнением, что длительное время, вплоть до Нового времени и даже позже, именно они были одними из наиболее важных и весомых⁵⁵⁷. Для обществ с низким уровнем развития производительных сил особенности природно-климатических условий оказывали большое, если не определяющее, воздействие на развитие экономики. Она же, в свою очередь, влияла на эволюцию политических и общественных институтов, присущих данному обществу. И поскольку природные условия России существенно отличались от тех, что были в Западной Европе, развитие военного дела в России в конце Средневековья – начале Нового времени неизбежно должно было иметь существенные различия от аналогичных процессов в соседних государствах.