Великая Охота

Этого удивительного мохнача он знал давно, хоть и не слишком близко. Воспитанник верховного жреца, одним своим существованием нарушающий установленный порядок вещей, среди других младших жрецов всегда держался особняком. Хотя Хасту давно интересовало, как тот, к примеру, может распознать болезнь, всего лишь обнюхав больного, или одним прикосновением успокаивает любое животное. С людьми у Аоранга порой выходило совершенно наоборот – прямодушный мохнач, не желающий держать свое мнение при себе, удивительно легко наживал как лютых врагов, так, впрочем, и преданных друзей. Но ни то ни другое его, кажется, особенно не заботило.

Глубоко посаженные глаза мохнача скользнули по застывшим на другой стороне трещины людям.

– Не стойте там, – прозвучал его низкий голос. – Отойдите от края. Медленно. Дальше. Еще дальше… Привет тебе, Хаста. Наш общий учитель, святейший Тулум, пребывает в добром здравии.

– Рад слышать, – отозвался жрец. – Не могу того же сказать о нас.

С тех пор как они виделись в последний раз, мохнач, кажется, стал еще крупнее. Голубые глаза на конопатом обветренном лице смотрели на жреца в упор взглядом человека, который всегда поступает по-своему.

«Он что, один сюда явился? – подумал Хаста. – Конечно нет! Должно быть, сказал прочим оставаться подальше от опасного места».

– Я знал, что впереди ждет беда, – произнес мохнач голосом глубоким, как звук гонга. – Ползучие горы решили оправдать свое имя, и все плоскогорье в новых трещинах. Но таких больших мы еще не встречали!

– Да пусть бы эта трещина была шириной с море! Настоящая беда в том, что туда упал наследник престола.

– Аюр? – нахмурился мохнач, снимая с плеч моток веревки.

Не доходя до края провала шагов десяти, он лег на живот, подполз к нему и осторожно перегнулся через край трещины. Долго вглядывался в бездонную черноту, как будто что-то там высматривал, а может, вынюхивал.

– Что там? – не выдержал наконец Хаста. – Видишь остатки башенки?

– Нет. Я не могу почуять неживое.

– А царевич?

Аоранг закрыл глаза. Широкие крылья его носа зашевелились.

– Там, в глубине, кто-то есть, – проговорил он. – Чую тепло. Слышу, как бьется сердце…

– Он жив? – хрипло спросил Ширам, подаваясь вперед.

– Как удивительно, – проговорил Аоранг спустя несколько бесконечных мгновений, не удостаивая накха ответом. – Тот, кто там, внизу, – ему не больно. И не страшно. Он спокоен и безмятежен, словно плывущее в небе облако… Вы уверены, что там именно царевич?

– Он жив или нет? – рявкнул Ширам, которому злость придала сил. – Отвечай, дикарь!

– Не надо ссориться! – вмешался Хаста. – Я так понимаю, царевич без сознания – да, Аоранг?

– Обычно людей без сознания я ощущаю иначе, – с сомнением ответил Аоранг. – Тот, кто внизу, сознает, что с ним, но не так, как мы… Или, может, я услышал мысли брата?

– Какого еще брата? – удивился Хаста.

Аоранг продолжал вслушиваться во тьму, мрачнея на глазах.

– Но тогда почему я чувствую, что внизу только одно существо? И сердце брата обычно бьется совсем иначе – медленнее и громче… Неужели брат мертв и душа его пасется в небесных полях?

Хаста с изумлением увидел, что по щеке мохнача поползла слезинка.

– О каком брате ты говоришь, Аоранг? – осторожно спросил он. – Насколько я помню, у тебя же нет никаких братьев!

– Он нес племянника моего названого отца.

– Нес?

Наконец Хаста сообразил, что Аоранг говорит о мамонте. Ох уж эти дикари! Из-за какой-то мохнатой скотины он готов тут лить слезы! А то, что в пропасть упал наследник престола, на поиски которого Аоранга, несомненно, и отправили…

– Там нет никакого мамонта! – резко сказал Ширам. – Аюр упал с него, прежде чем сорваться в трещину.

Аоранг шумно выдохнул и широко улыбнулся. Все его лицо словно озарилось, совершенно переменившись.

– Добрые аары Ползучих гор спасли свое дитя, – радостно сказал он. – А сейчас я спущусь и спасу дитя государя.

– Нужна ли тебе помощь? – спросил Ширам.

Мохнач поглядел на еле живого саарсана и слегка усмехнулся:

– Это тебе сейчас нужна помощь, накх. Когда я достану царевича, я займусь и тобой. А ты пока иди и полежи в сторонке, побереги силы.

– Кто ты такой, мохнач, чтобы мне советовать? – ледяным голосом спросил Ширам. – Да, я сейчас слаб, иначе я спускался бы за Аюром, а не ты. Но твое мнение на этот счет мне не нужно.

Аоранг терпеливо дослушал, потом спокойно сказал:

– Трещины на ледниках бывают разные. Иные сужаются книзу. А иные – расширяются. Эта – из вторых, она опаснее стократ. Ты сейчас стоишь на козырьке, под которым полсотни локтей пустоты. Если будешь орать и дергаться, он может и отломиться.

Ширам замер на полуслове. Рядом тихо ахнул Хаста. Только сейчас они заметили, что стены пропасти плавно расходятся в стороны. Аоранг лежал на точно таком же козырьке, только ближе к краю.

Светловолосый мохнач отполз обратно, медленно встал. Отойдя чуть подальше, он с размаху вколотил в почву свое копье на всю длину наконечника, подергал древко, проверяя крепость. Ширам невольно отметил силищу дикаря. Какие бойцы могли бы выйти из мохначей, если бы битвы хоть сколько-нибудь их привлекали!