Великая охота

– Может, тебе больше не придется ни о чем таком беспокоиться, – сказала, улыбаясь. Мин. – Я нашла нам корабль, Эгвейн. Капитана здесь задержали Шончан, и он готов поднять паруса, получив разрешение отплыть. Или даже не получив его.

– Мин, если он тебя возьмет, плыви с ним, – бесцветным голосом сказала Эгвейн. – Говорю тебе, теперь я очень ценная вещь. Ринна говорит, через несколько дней они отправляют в Шончан корабль. Только для того, чтобы увезти меняУхмылка Мин пропала, и девушки долго смотрели друг на друга. Вдруг Мин кинула камешек в общую кучку. Камешки рассыпались по столу.

– Должен же быть способ выбраться отсюда. Должен быть способ избавиться от этой проклятой штуковины у тебя на шее!

Эгвейн откинулась назад, опершись затылком о стену.

– Ты же знаешь, Шончан собрали всех женщин, каких сумели отыскать, которые хоть чуточку способны направлять. Их свезли отовсюду, не только из Фалме, а из рыбачьих деревень, из городов и ферм в глубине страны. Тарабонки и доманийки, пассажирки с остановленных Шончан судов. Среди них есть две Айз Седай.

– Айз Седай! – воскликнула Мин. По привычке она огляделась, проверяя, не услышал ли кто из Шончан, что она произнесла эти слова. – Эгвейн, если тут есть Айз Седай, они помогут нам! Дай я поговорю с ними, и…

– Мин, они себе-то помочь не в силах! С одной я говорила – ее зовут Рима. Су л'дам зовут ее не так, но это ее имя. Рима хотела, чтобы я его не забыла. Она-то сказала мне, что есть и вторая. Она говорила, то и дело заливаясь слезами. Она – Айз Седай, и она плачет. Мин! На шее у нее ошейник, они заставляют ее отзываться на кличку Пура, и она ничего не может сделать, не больше моего. Ее захватили, когда пал Фалме. Она плачет, потому что вот-вот сдастся, прекратит этому сопротивляться, потому что не выдержит, чтобы ее все время наказывали. Она плачет, потому что хочет лишить себя жизни и не в силах даже это сделать без разрешения. Свет, как я ее понимаю!

Мин встревоженно зашевелилась, разглаживая платье неожиданно задрожавшими руками.

– Эгвейн, ты же не надумала… Эгвейн, и думать не смей о том, чтобы с собой что– нибудь сделать! Как-нибудь я тебя вызволю. Обязательно!

– Себя убивать я не собираюсь. – сухо сказала Эгвейн. – Даже если бы и могла. Дай мне твой нож. Давай, давай. Я не порежусь. Просто протяни его мне.

Мин помедлила, потом не спеша вытащила нож из ножен у себя на поясе. Осторожно протянула Эгвейн, готовая вскочить, если та чего-нибудь отчудит.

Эгвейн глубоко вздохнула и протянула руку к рукояти. Легкая дрожь пробежала по мускулам предплечья. Когда ладонь приблизилась к ножу на фут, судорогой вдруг свело пальцы. Глядя неподвижным взором вперед, девушка пыталась всеми силами придвинуть руку ближе. Судороги охватили всю руку, в узлы заплетая мышцы плеча. Со стоном Эгвейн откинулась на спину, растирая руку и сосредоточивая все мысли на одном: не трогать нож. Мало-помалу боль начала ослабевать.

Мин, не веря, смотрела на подругу.

– Что?.. Я ничего не понимаю.

– Дамани не позволено прикасаться к оружию. – Она подвигала рукой, ощущая, как отступает напряжение. – Нам даже мясо мелко режут. Я не хочу с собой ничего сделать, но даже если б хотела, то не смогла. Ни одну дамани никогда не оставляют одну там, где она может спрыгнуть с высоты, – это окно заколочено гвоздями, – или броситься в реку.

– Ну, это хорошо. То есть я… Ой, не знаю, что я несу. Если ты прыгнешь в реку, то можешь убежать.

Эгвейн мрачно продолжала, словно подруга ничего не говорила:

– Они дрессируют меня. Мин. Су л'дам и спадам дрессируют меня. Мне не удастся коснуться ничего, что я бы сочла за оружие. Несколько недель назад я раздумывала, не ударить ли мне Ринну по голове тем кувшином, и три дня я воды налить для умывания не могла. Подумав так о кувшине, мне пришлось не только перестать думать. о том, чтобы ее им ударить, мне понадобилось убедить себя, что я никогда, ни при каких обстоятельствах, не ударю ее этим кувшином, только после этого я до него смогла дотронуться. Ринна поняла, что случилось, и объяснила мне, что надо делать. Она не позволяла нигде умываться, кроме как в этом тазике и с этим кувшином. Тебе повезло, все случилось между твоими приходами. Ринна позаботилась, чтобы эти дни я была мокрой от пота – с того момента, как проснусь, и до того времени, как засыпала, до предела измотанная. Я пыталась им сопротивляться, но они дрессируют меня – так же, как дрессируют Пуру. – Эгвейн прижала ладонь к губам, застонав сквозь зубы. – Ее зовут Рима! Я должна помнить ее имя, а не ту кличку, что они ей дали. Она – Рима, и она из Желтой Айя, и она сопротивляется им так долго и так упорно, как может. Не ее вина, что для дальнейшей борьбы у нее не осталось сил. Жаль, я не знаю, кто та другая сестра, о которой говорила Рима. Хотела бы я узнать ее имя. Запомни оба наших имени, Мин. Рима, из Желтой Айя, и Эгвейн ал'Вир. Не Эгвейн дамани, нет – Эгвейн алЪир из Эмондова Луга! Запомнишь?