Великая охота

К вечеру путники разбили лагерь у горного потока, в котором и наловили рыбы на ужин, к Селин, похоже, вернулось ее настроение, и она оживленно щебетала с огир о книгах, доброжелательно разговаривала с Хурином.

Но Ранду она едва слово молвила, и то, если он заговаривал первым, – и тем вечером, и весь следующий день, когда они скакали через горы, что вздымались по обе стороны громадными зазубренными серыми стенами, все время поднимавшимися выше и выше. Однако когда бы он ни взглянул на Селин, она смотрела на него в ответ и улыбалась. Иногда улыбка была такой, что Ранд улыбался в ответ, иногда от ее улыбки у него першило в горле и он вспыхивал от возникающих в голове мыслей, а иногда улыбка излучала таинственность, такая всезнающая улыбка порой появлялась на лице Эгвейн. И такая улыбка всегда действовала Ранду на нервы – но это была всего лишь улыбка.

Она НЕ МОЖЕТ быть Айз Седай. Дорога пошла под уклон, и с обещанием в воздухе скорых сумерек Кинжал Убийцы Родичей уступил место холмам, округлым, тесно стоящим, где росло больше кустов, чем деревьев, – скорей густой кустарник, чем лес. Дороги здесь не было, просто тропинка, по которой, вероятно, не часто катили редкие повозки. Поля ступенями-террасами срезали кое-какие холмы, поля со зреющими хлебами, но опустевшие в такой поздний час. Ни одна из редких ферм не оказывалась настолько близко к тропе, по которой скакал отряд, чтобы Ранду удалось разглядеть больше того, что здания все сложены из камня.

Когда впереди он увидел деревню, в вечерней полумгле уже мерцали в нескольких окошках огни.

– Сегодня мы будем спать на кроватях, – сказал он

– Чему я буду очень доволен. Лорд Ранд, – рассмеялся Хурин. Лойал покивал, соглашаясь.

– Деревенская гостиница, – фыркнула Селин. – Без сомнения, грязная и где полно черни, накачивающейся элем. Почему бы нам опять не заночевать под звездами? Для меня одно удовольствие спать под звездным небом.

– Мало будет удовольствия, если, пока мы спим, нас настигнет Фейн, – сказал Ранд, – он и эти троллоки. Он гонится за мной, Селин. И за Рогом тоже, но меня он в состоянии отыскать. Зачем, по-вашему, в минувшие ночи я выставлял часовых?

– Если Фейн нас настигнет, вы с ним разделаетесь. – Голос ее был самоуверенно смел. – А в этой деревушке тоже могут быть Приспешники Тьмы.

– Но даже знай они, кто мы, что они смогут? В деревне-то полно другого народу. Если, конечно, вы не считаете, что там все, как на подбор Друзья Темного.

– А если они дознаются, что у вас Рог? Стремитесь к величию вы сами или нет, но даже фермеры о нем грезят.

– Она права. Ранд, – заметил Лойал. – Боюсь, даже фермерам захочется отобрать его.

– Раскатай свое одеяло, Лойал, и накинь его поверх ларца. И замотай поплотнее. – Лойал исполнил требуемое, и Ранд кивнул. Со стороны было очевидно: под полосатым одеялом огир – ящик или сундук, но ничто не наводило на подозрение, что там нечто большее, чем обычный дорожный сундук.

– Сундук с одеждой миледи, – с ухмылкой объявил Ранд и отвесил поклон.

Его шуточку Селин встретила кислым молчанием и ничего не выражающим взглядом. И вот отряд уже двинулся дальше.

Почти тотчас же вдалеке, слева от Ранда, лучи заходящего солнца отразились от чего-то на земле. Чего-то большого. Чего-то очень большого, судя по блику. Заинтригованный, Ранд повернул туда жеребца.

– Милорд? – спросил Хурин. – А как же деревня?

– Сначала я хочу взглянуть, что это такое, – сказал Ранд. Это ярче, чем солнечные блики на воде. Что это может быть?

Он не отрывал глаз от отблеска и удивился, когда Рыжий внезапно остановился. Уже собравшись погнать его вперед, Ранд сообразил, что стоит конь на краю глинистого обрыва, над гигантским котлованом. Большая часть холма была срыта на глубину где-то до сотни шагов. Определенно, тут исчез не один холм, и, вероятно, фермерские поля тоже, поскольку яма была в ширину раз в десять больше, чем в глубину. Дальняя сторона котлована, по-видимому, была плотно утрамбована в виде ската. На дне копошились люди, их было с дюжину, они разжигали костер: внизу уже сгустилась тьма, тут и там тускло отсвечивали доспехи, на боках покачивались мечи. На них Ранд едва глянул.

Из глины карьера поднималась наклонно исполинская каменная рука, держащая хрустальную сферу, она-то и сверкала в последних лучах меркнущего солнца. Ранд потрясенно взирал на сферу, с трудом осмысливая ее размеры: идеальный шар, и по меньшей мере двадцати шагов в поперечнике, поверхность которого – юноша был уверен – не портила ни единая царапина.

Поодаль от руки, соразмерное ей, было отрыто каменное лицо. Бородатое мужское лицо, оно выступало из грунта с достоинством бесчисленных лет; черты широкого лица будто хранили в себе мудрость и знание.

Незваная, обрела форму пустота, в мгновение ока став цельной и завершенной. Светилась, маня, саидин. Так пристально Ранд разглядывал лицо и руку, что даже не понял, как и что произошло. Однажды капитан-корабельщик рассказывал ему о гигантской руке, сжимающей громадную хрустальную сферу; Байл Домон утверждал: торчит она на холме острова Тремалкин.