Великая Орда: друзья, враги и наследники

Была, как мы помним, еще одна причина того, что татары-ордынцы в большинстве своем присоединялись к московитам в середине XV века. В то время в Московии продолжалась гражданская война князя Василия II против западников, главарями коих были, как мы помним, князь Юрий и его сын Дмитрий Шемяка, продолживший дело отца (42). Участие татар-ордынцев в той войне на стороне князя Василия II – также одна из причин, почему в Московию шли тогда татары «массами», притом особо заметим – шли они в дополнение к тем татарам, которые уже жили «южнее широты Москвы-реки» еще «до монголов» и «понастроили мечетей в русских городах» (42). Еще вспомним, что и церкви православные строили татары, и города мирового значения на территориях современной России и «стран СНГ» – и об этом сохранились-таки сведения (42).

И еще необходимо отметить – немаловажным фактором было и то, что разницы особой, повторим, между Московией и, например, Астраханью, Крымом или Ногайской Ордой тогда для татар, как для мусульман, так и для несториан, не было. Во всех государствах – частях бывшего Улуса Джучи – соблюдалось Единобожие и веротерпимость, говорили и писали на татарском языке и значительную часть населения составляли татары. И утверждения о том, что, мол, «Москва или Калуга были исключительно русскими (христианскими) городами, а вот Астрахань и Казань – татарскими (мусульманскими)» и т. п. появятся только после сочинения истории в том виде, в каком мы привыкли читать ее в учебниках прозападного курса истории.

Например, о татарах, коренных жителях Московии и прилегающих к ней территорий, остановивших натиск католиков на Восток в XIV–XVI веках, но, увы, «неизвестных» современной отечественной исторической науке, немцы, хорошо знавшие своих давних противников – русских и татар – писали: «…Иван Васильевич со своими татарами взял в свое царство Казань и Астрахань»[22] (80, с. 72). Заметим здесь – насколько известно, фактически никакого «взятия Астрахани» в смысле военно-политическом не было, а произошла лишь смена власти в городе на власть «прорусской партии при ханском дворе» (24, с. 104), (35, с. 200). То есть, в Астрахани те же татары-ордынцы свергли прежнего правителя и «сели на ханство» (41, с. 395).

А насчет того, что такие-то города Иван IV «взял в свое царство со своими татарами» – немцы все это писали именно для себя, и вводить в заблуждение кого-либо в данном случае у них не было никакой необходимости – поэтому все верно, как видим, и ниже будут тому примеры.

Правда, как совершенно верно заметил Мурад Аджи, «иезуиты потом постарались, поработали над портретом первого русского царя, сделав из него не человека, а монстра» (2, с. 980). Дополним слова Мурада Аджи тем, что историки-западники, продолжая дело иезуитов-католиков, не только «поработали над портретом» Ивана VI, а вельми постарались, чтобы перед потомками именно «монстрами» предстали все те, которые относились к правящему слою в Московии и Татарии в период Ордынского правления, особенно – татары-ордынцы.

Итальянец Барберини посетил Московию в 1565 году. Он писал: «Я сам был свидетелем, в Декабре месяце, как Московский государь выступал в поход с сорока тысячами конницы, набранной из Москвитян и Татар, а за ними ехало четыре тысячи саней, нагруженных провиантом и амунициею, да еще позади войска шло триста коней, выбранных из табуна, для подъема усталых… В городе Калуга (Coluga), Москвитянин этот содержит гарнизон, состоящий из нескольких тысяч Татар, на военной ноге и во всей готовности» (11).

Сведения Барберини совпадают со сведениями англичанина Горсея – он тоже определяет количество войск в «действующей» армии Ивана Грозного в сорок тысяч человек. По данным англичанина Горсея, тридцать тысяч человек из них были татары (31).

Приведенным сведениям Горсея и других иностранцев о размещении, составе и численности войск московитов, полагаю, можно доверять – за подобными разведданными и приезжали в основном иностранные «путешественники, послы и купцы» в Московию. Данные эти вполне реальны, в отличие от явно пропагандистских небылиц, которыми многие из этих гостей дополняли свои «путевые записки» перед публикацией, с целью изобразить «диких московитов и татар» в самом неприглядном свете. Но, скорей всего, небылицы вносились в записки-отчеты западноевропейских гостей-разведчиков и в ходе переписываний – по мере надобности в идеологической работе – при составлении копий путевых записок, например, как и в записки Плано Карпини (41).