Великая Ордалия

Адепты защищали сами небеса или то, что ими казалось. Никогда ещё не видывал Мир подобной битвы — растянувшийся тонкой нитью отряд из всего лишь тысячи людей — некогда проклинаемых Немногих — защищающий горный кряж от безумного натиска тысячи тысяч шранков. Стоило существам, остававшимся на побережье, поддаться напору мужей Ордалии, как все неисчислимые полчища тварей, от которых почернела равнина Эренго, немедленно хлынули на вершины и перевалы Уроккаса, во множестве и с яростью, затмевавшими всё, что доводилось до сих пор видеть адептам. Казалось, что существа каким-то образом знали о бедственном положении своих собратьев, находившихся по южную сторону хребта, и понимали какое разорение и погибель они могут обрушить на головы не ожидающей этого Ордалии.

Тройки колдунов, возглашая Напевы, повисли над перевалами, расположились на скальных выступах, сторожа подходящие для подъема склоны, охраняли все горные тропы. Самые решительные из них заняли позиции, без конца засыпавшиеся чёрными стрелами; окружённые потоками извергающихся смертоносных заклинаний, точно лепестками, чародеи эти казались цветами, выросшими прямо на вздыбившихся до неба утёсах. Прочие же, устроившись на более отдалённых и более выгодных с точки зрения безопасности позиций, несли врагам истребление прямо оттуда, пользуясь преимуществами доступных им заклинаний. Снова и снова вздымались волнами толпы нечисти, яростно визжащие, подпрыгивающие и карабкающиеся, царапающиеся и источающие слюну.

Поначалу маги южных Школ оставляли самые отвесные скалы и крутые обрывы неприкрытыми, но теперь они обнаружили, что мерзость взбирается на утёсы и там, цепляясь за щели в камнях и повисая на обрывистых склонах, будто роящиеся зимой пчелы. Один из колдунов сломал себе шею, а двое сильно повредили спины в поспешных попытках прикрыть эти бреши, а в итоге ослабленными оказались прочие позиции. Ещё два чародея погибли из-за внезапного головокружения, сделав неосторожный шаг вслед за ускользавшей из под ног, как им показалось, поверхностью.

Шранки бросались на штурм, врываясь в расселины и ущелья, пробираясь через трещины и разломы, карабкаясь вверх по усыпанными каменной крошкой склонам. Но повсюду их охватывало всепожирающее пламя, били спутанные цепи молний, обезглавливали росчерки света. Кланы за кланами устремлялись вверх, то пытаясь протиснуться меж громоздящихся утёсов, то атакуя высоты… лишь для того, чтобы исчезнуть в вихре вспышек и потоках огня.

Экзальт-магос не тешил себя иллюзиями. Смешавшиеся там внизу, на побережье, ряды Ордалии, означали, что последствия неудачи станут катастрофическими. Саккарису довелось поучаствовать в сражении у Ирсулора и даже пережить случившееся там трагическое несчастье и, посему, он знал, что произойдёт, если шранки всё же пробьются.

Он направлял дополнительные силы на каждую из вершин согласно постоянно меняющимся оценкам текущей угрозы. Экзальт-магос с самого начала прочно удерживал Ингол, по необходимости отправляя тех адептов Завета, кого сумел сохранить в резерве, на сложные участки. Величайшим из испытаний стал Олорег, представлявший из себя скорее руины горы, нежели собственно гору. Саккарис даже перенёс свою ставку на Мантигол, поскольку высота этой горы позволяла лучше оценивать обстановку в той части хребта, где возникали постоянные кризисы. Он собственными глазами узрел слепую хитрость Орды — то, как она, устремившись сквозь Эренго на запад, втискивала всё новые и новые ярящиеся тысячи прямо в расколотую пасть Олорега — в их самое уязвимое место. И вскоре аж половина адептов Завета уже защищала обломанные зубья Олорега бок о бок с Энхору и Имперским Сайком. Алые волны вздымались ныне рядом с тёмными. Сверкающие гностические Абстракции ввинчивались в мрачные образы зловещих Аналогий. Драконьи головы изрыгали пламя меж росчерками Ткачей Сирро. Тучи стрел — бесполезных против Оберегов — со стуком бились о голые камни и усыпанные щебнем склоны. Рушились в пропасти целые утёсы, осыпались вдоль склонов лавины из окровавленных камней и щебня. Устремлявшиеся вверх приливные волны мерзости встречал яростный свет, рассекая и поглощая их, пронзая и разрывая на части. Истреблялись целые поля гомонящей нечисти, тела их охватывало сияющее пламя.

Узревшие это адепты Трех Морей, не отрываясь от своего тяжкого труда, кричали и, хватаясь за животы, заходились гогочущим смехом, хоть усталость уже и давила на их плечи. Они вели себя словно дети, сжигающие лупами насекомых, или, яростно хохоча, топчущие их ногами, эти старики, сперва выкашливавшие колдовские словеса, а затем, склонившись, разглядывавшие принесенное ими опустошение, будто кучка развратников, сгорбившихся над запретными картинками. Но нечто безумное и яростное всё больше и больше проникало в их громыхающие песнопения, непристойное варварство, никак не сочетавшееся, казалось, с давно настигшим их изнеможением.