Великая Отечественная альтернатива

«О чем, собственно, идет речь? Что скрывается за термином «стратегические танки»?» — спросит читатель. Действительно, термина «стратегические танки» в 1930-х и 1940-х не существовало. Существовал термин «стратегическая конница», по аналогии с которым я и ввожу «стратегические танки». Если предыдущие варианты альтернативного развития событий касались стратегии и ветвление происходило незадолго до 22 июня 1941 г., то в данном случае я позволю себе отнести ветвление на более ранний срок, в начало и середину 1930-х годов. Чтобы не вызывать столь дальним отнесением точки ветвления от интересующего нас лета 1941 г., изменения будут касаться только достаточно узкой области военного строительства Красной армии. Понятно, что, вооружившись послезнанием, можно пройтись по строительству советских Вооруженных сил в 1930-е годы огнем и мечом. Однако ценность исследования результата действий в 1941 г. такой обновленной Красной армии с подтяжкой лица, силиконом и ботоксом представляется крайне сомнительной. РККА в 1930-х строили именно так, как строили по целому ряду объективных причин, и массированная перетряска тех решений не может быть обоснована сменой одного-двух персонажей. Вносимые изменения должны быть как минимум реалистичными и следовать из уже накопленных на тот момент знаний и опыта. Мной были выбраны «стратегические танки» как часть нового и динамично развивающегося рода войск. Идеи по его применению действительно могли возникнуть самые разные, и линия развития бронетанковых и моторизованных войск РККА не являлась столь жестко ограниченной опытом предыдущей войны. Здесь уже многое зависело от стечения обстоятельств и роли тех или иных личностей. Собственно, именно тогда, на рубеже 1920-х и 1930-х, возникли новые идеи применения танков. Именно в это время де Голль писал свою «Профессиональную армию». Идеи самостоятельного использования танков витали в воздухе, и элемент случайности в данной области воздействовал на события в не мрныпей степени, чем объективно обусловленные ходы и решения руководства.

Как могли повлиять на боевые действия эти вроде бы незначительные изменения? Вдумчивый анализ событий лета 1941 г. приводит к выводу, что острее всего в Красной армии в тот момент ощущалась нехватка подвижных резервов. Не будет большой ошибкой сказать, что сами красные командиры и командующие тогда не осознавали всей глубины проблемы. Считалось, что подвижные резервы есть, по крайней мере существовали до определенного момента. Как приграничные армии, так и армии Второго стратегического эшелона на рубеже Западной Двины и Днепра располагали мехкорпусами той или иной степени комплектности. Позднее, уже под Смоленском и на Лужском рубеже, действовали отдельные танковые дивизии.

Причины проблем искали на уровне армий, командующим которых доверяли мехкорпуса, на уровне самих мехкорпусов, а также на уровне входящих в них частей и подразделений. В июле 1941 г. мехкорпуса расформировали и оставили танковые дивизии в облегченном штате. Вскоре разочарование построенными до войны мехсоединениями достигло такого градуса, что от крупных механизированных соединений отказались вовсе. С приходом на пост начальника Генерального штаба Красной армии маршала Б. М. Шапошникова в августе 1941 г. началось массовое формирование частей и соединений непосредственной поддержки пехоты. Это были танковые бригады, отдельные танковые полки и батальоны. На 1 сентября 1941 г. в составе действующей армии насчитывалось 9 танковых бригад, 5 отдельных танковых полков и 38 отдельных танковых батальонов. Формально в армии еще числились танковые дивизии, но они представляли собой совершенно жалкое зрелище. Например, большинство танковых дивизий Юго-Западного фронта на 1 сентября 1941 г. насчитывали по 2,5–3 тыс. человек, единицы танков. По своим боевым возможностям они были ближе к бригаде, нежели к дивизии. Неудивительно, что при таком состоянии подвижных резервов их результативность оставляла желать лучшего.