Великая Отечественная на Черном море. часть 2

«Приказываю в целях усиления обороны немедленно отработать и по ночам приступить к осуществлению: 1. Созданию опорных пунктов на Северной стороне, эшелонированию по глубине, начиная от линии севернее Братского кладбища выходом к вершинам балок Голландия, Сухарная и т. д., соединившись занимаемой линией с 345-й стр. дивизией и 79-й бригадой, дальше от этой линии на юг. Следующие опорные пункты линии обороны вплоть до Северной бухты. Каждый дот – крепость. Равелин – опорный пункт. Приказать по-настоящему заняться этим Капитохину. Использовать все силы Северной стороны, драться до уничтожения последнего немецкого солдата. С Северной стороны на Южную никого переправлять не будем. Если противник потеснит наши части, драться еще всем батареям до последнего бойца на Северной стороне, Южная будет помогать. Такую же работу, еще более серьезную в части рубежей, срочно делать всем саперным частям от Сапун-Горы на запад и северо-запад. Созданию опорных линий рубежей, окопов, батальонных участков, огневых позиций больше внимания этим вопросам».

 В Директиве Ф.С. Октябрьского я не изменил ни единого знака, сохраняя ее подлинность (?)… Все больше крепнет убеждение в том, что между членами СОР совершенно отсутствовало взаимопонимание и единое мнение по концепции обороны.

Процесс создания опорных пунктов обороны гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Прежде всего, стоит отметить, что за один день под огнем противника, не имея материалов, невозможно построить ни одного дзота или тем более дота. Более того, если директива и является подлинным документом (а не послевоенной правкой, что очень похоже), то до войск она не дошла. 178-й инженерный батальон БО, находившийся на Северной стороне, в этот день был занят работами на других объектах. Инженерные части Приморской армии были уже влиты в состав пехотных частей и вели бой с противником. Использование их по прямому назначению в этих условиях было весьма сомнительно.

В воспоминаниях выживших участников тех боев говорится о том, что приказа об организации опорных пунктов обороны они не получали. Опорные пункты, скорее всего, возникли стихийно после того, как войска 4-го сектора были полностью отрезаны на Северной стороне. Причем, на начальном этапе окруженные части имели общий фронт, проходивший по бывшей кремальерной линии. События 18-го июня развивались следующим образом. Утром противник после сильной авиационной и артиллерийской подготовки снова перешел в наступление на Северной стороне. Воспользовавшись тем, что противник сосредоточил основные усилия на ликвидации окруженных частей 95-й дивизии в районе Любимовки, наши войска попытались контратаковать на участке 4-го сектора. В 05.00 после короткой артиллерийской подготовки 345-я дивизия и 138-я стрелковая бригада при поддержке последних трех танков 125-го отдельного танкового батальона начали атаку в общем направлении на станцию Мекензиевы Горы. Противник сначала накрыл атакующие части плотным артиллерийским огнем, а затем, подтянув из резерва армии до двух полков, сам контратаковал, при массированной поддержке авиацией. Уточнить точный состав контратакующих немецких войск пока не удалось.

Известно, что советскую контратаку отражали остатки 47-го немецкого полка и 65-й полк из состава 22-й дивизии. П.А. Моргунов пишет: «После упорных боев, потеряв значительную часть личного состава, наши части вынуждены были отойти на исходные позиции. Контрудар не получился. Предпринятая попытка прорваться на соединение с 95-й стрелковой дивизией и выйти в район батареи № 30 также не увенчалась успехом из-за очень интенсивного противодействия вражеской авиации и артиллерии». В связи с этой фразой возникает два вопроса. Почему свежее, неплохо обученное и значительное по численности подразделение не смогло добиться сколько-нибудь значимых результатов? И вопрос второй: какими частями советские войска пытались деблокировать окруженные войска?