Великая отечественная война: Как это было

11—15 марта 1940 г. советские пограничники обстреляли японские посты в Анбэцу и Хамдэндзава. Затем 29 марта на 7-й сессии Верховного Совета СССР В. Молотов заговорил о покупке у японцев острова Корафуто. 18 ноября он уже назвал его «утраченной территорией СССР» и впервые предъявил претензии на Курильские острова. Он прекрасно знал, что по договору 25 апреля 1875 г. весь Сахалин был объявлен русской территорией, а Курильские острова стали принадлежать Японии.

Как в Атлантической хартии 14 августа 1941 г., так и в Каирской декларации от 1 декабря 1943 г. Черчилль и Рузвельт зафиксировали отказ будущих победителей от какой-либо территориальной экспансии. Сталин, впрочем, снова оказался дальновиднее: 24 сентября 1941 г. он согласился с ними, но добавил, чго в таких вопросах следует «сообразоваться с обстоятельствами, нуждами и историческими особенностями той или другой страны».

Несмотря на то что через территорию Дальнего Востока в СССР шло 47.1 % материалов и вооружений по ленд-лизу, Япония лишь однажды попыталась воспрепятствовать этим поставкам. Претензии на Курилы возникли у Сталина вовсе не потому, что, оставаясь японскими, они могли представлять какую-то угрозу для СССР, а диктовались исключительно чувством национальногосударственного возмездия за поражение России в войне с Японией 1904—1905 гг., хотя, скажем, остров Хабо-маи вообще никогда не принадлежал России — даже до 1855 г. Об этом говорит многое: на острове Шуми;у в августе 1945 г. имелось 6 аэродромов, но с тремя самолетами (и это в милитаристской стране!). Когда в июле 1945 г. в Токио бывший премьер Японии Ф. Коноэ предложил послу СССР Я. Малику выгодную сделку: передать север-

ные и центральные Курилы, а также юг Сахалина Москве, и только в обмен на выполнение условий пакта 13 апреля 1941 г. (то есть не воевать до 13 апреля 1946 г.), она не могла состояться. Сталии предпочитал забрать их с боем, чтобы сполна удовлетворить чувство мести, с чем, кстати, были согласны и граждане его страны. Вот по-этому-то в боях за уже упоминаемый остров Шумшу, продолжавшихся пять суток, наши войска потеряли до 3 тыс. человек, а японцы — тысячу.

За дни самых ожесточенных боев — с 8 по 16 августа 1945 г. Советская Армия сумела пленить всего 8 тыс. солдат и офицеров Квантунской армии, но почти исключительно — корейцев, маньчжур, монголов и несколько сот раненых японцев. При общих потерях японской армии в 84 тыс. человек в плену после капитуляции оказалось 640 тыс. военнослужащих. Их эшелонами, под многочисленной советской охраной (иначе их просто растерзали бы китайцы и корейцы) из Дайрена везли в СССР, где помещали в лагеря. Лишь в декабре 1956 г. они вернулись на Родину (в лагерях Приморья умерли 6470 японских солдат и офицеров). За 10 лет военнопленные построили в Ташкенте великолепный оперный театр, здание краевого МВД в Хабаровске, железную дорогу Ташкент—Братск и другие объекты. Лишь в декабре 2000 г. в г. Елабуге (Татарстан) был поставлен памятник пленным японцам.

А в городе Вакканай на севере острова Хоккайдо на протяжении 1943-го — 1 сентября 1945 г. находились в плену матросы 192 советских судов, которых проверяли японские власти от 7 дней до 3 месяцев. Там же были и команды торпедированных японскими подлодками 20 советских торговых кораблей. Впрочем, после завершения Второй мировой войны они тоже, как и японцы, оказались в советских концлагерях.

Суммируя итоги встречи в Ялте, Рузвельт удовлетворенно заявил У. Буллиту: «Мы заключили со Сталиным

джентльменское соглашение». На это бывший посол в Москве с удивлением возразил: «Но, господин президент, Сталин не джентльмен, а бандит». Ошибался относительно подлинных намерений хозяина Кремля и Г. Трумэн, который не раз повторял: «Я люблю Сталина, он порядочный парень, но в плену у Политбюро и не может делать то, что желает». Между тем «кремлевский горец» настойчиво осуществлял свой план раздела мира на зоны влияния, не оглядываясь на мнение союзников.

Сталин, прощаясь с лидерами Запада, уверенно сказал, что пока он, Рузвельт и Черчилль живы, мир может быть сохранен — желательно хотя бы на 50 лет. Кто мог знать, что 12 апреля 1945 г. скончается президент Рузвельт (состояние его здоровья тщательно скрывалось), а летом в Потсдам вместо Черчилля приедет А. Иден?! Принимая 14 сентября 1945 г. сенатора из Флориды К. Пеппера, Сталин заметил, что блок трех государств был создан в чрезвычайных обстоятельствах и не может в неизменном виде существовать долго. Следует, убежденно сказал он сенатору, искать новую базу для укрепления их отношений в будущем. Вспомнив семинарские годы, Сталин добавил: «Это будет нелегко. Но ведь Христос говорил: "Ищите, и вы обрящеге’’».